(Перевод с французского)
12 октября (1818). Моздок.
Любезный и достойный Семен Иванович, вот мы и у подножья Кавказа, в сквернейшей дыре, где только и видишь, что грязь да туман, в которых сидим по уши. Было б от чего с ума сойти, если бы приветливость главнокомандующего 1) полностью нас не вознаграждала за все напасти моздокские. Здешний комендант 2) передал нам ваше письмо, полное любезной заботливости о тех, кого вам угодно называть вашими товарищами и кто, по существу, лишь подчиненные ваши. Правда, что с тех пор, как я состою при вас в качестве секретаря, я не нахожу уже, чтобы зависимость бедного канцелярского чиновника так была тяжела, как прежде был в том уверен. Вздор истинный, в чем я еще более убедился в тот день, когда представлялся его высокопревосходительству господину проконсулу Иберии: невозможно быть более обаятельным. Было бы, конечно, безрассудством с моей стороны, если бы за два раза, что я его видел, я вздумал бы выносить оценку его достоинствам; но есть такие качества, которые в человеке необыкновенном видны сразу же, причем в вещах на вид наименее значительных, например, своя манера особенная смотреть и судить обо всем, с остроумием и изяществом, не поверхностно, но всегда становясь выше предмета, о коем идет речь; нужно признать также, что говорит он чудесно, так что я часто в беседе с ним не нахожу, что сказать, несмотря на уверенность, внушаемую мне самолюбием.
Что до вас, любезнейший мой начальник, очень бы хотелось мне пространнее и подробнее изложить здесь все, что я о вас думаю, но лучше об этом промолчать, чтобы не заслужить упрека в пошлости; не принято восхищаться людьми в письмах, к ним обращенных. Я вам скажу только, что мне не терпится поскорее сердечно вас обнять; зачем же вы, дипломат, проводите на лагерных бивуаках дни свои, которые должны были бы быть посвящены одному поддержанию мира? Как только будем вместе, расскажу вам пространно о всех дорожных наших бедствиях: об экипажах, сто раз ломавшихся, сто раз починяемых, о долгих стоянках, всем этим вынужденных, и об огромных расходах, которые довели нас до крайности. Вот рассказ, вам отложенный до Тифлиса; нынче мы направляемся к Кавказу, в ужасную погоду, и притом верхом. Как часто буду я иметь случай восклицать: о Coridon, Coridon, quae te dementia caepit!..* 3)
Все это, однако, кончится, когда мы увидимся. Амбургер просит передать вам нижайшее почтение, он сам вам не пишет, так как не имеет ничего прибавить к тому, что я вам сообщил, поэтому благоволите читать мы всюду, где встретите я, меня, мне и проч.
С чувством совершенного уважения честь имею быть преданным вам 4).
Тот, кого я попрошу передать вам это письмо, привезет вам и письмо от матушки. Сверх того у меня много других писем для вас в багаже. Простите мне мое маранье, у нас перья плохо очинены, чернила сквернейшие, и к тому же я тороплюсь, сам, впрочем, не зная почему.
Примечания:
Попова. Автограф — ГИМ. Об адресате см.: Доетjан И. А. С. Грибоедов и доктор из Пераста С. И. Мазарович.— В кн.: Прилози проучаваньу ерпско-руских кньижевних веза. Нови сад, 1980, с. 137—154.
1 А. П. Ермолов; о нем же ниже — господин проконсул Иберии.
2 Котырев.
3 Цитата из «Буколик» Вергилия.
4 Подпись в письме по-персидски.
* о Коридон, Коридон, какое безумие тебя охватило!.. (лат.)
Печатается по книге: А.С. Грибоедов. Сочинения. М., Художественная литература. 1988. (Здесь печатаются только письма). Сканирование, распознание, редактирование, гипертекстовая разметка и иллюстрации ХРОНОСа.