|
|
Игорь Рассоха |
|
2010 г. |
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
БИБЛИОТЕКАА: Айзатуллин, Аксаков, Алданов...Б: Бажанов, Базарный, Базили...В: Васильев, Введенский, Вернадский...Г: Гавриил, Галактионова, Ганин, Гапон...Д: Давыдов, Дан, Данилевский, Дебольский...Е, Ё: Елизарова, Ермолов, Ермушин...Ж: Жид, Жуков, Журавель...З: Зазубрин, Зензинов, Земсков...И: Иванов, Иванов-Разумник, Иванюк, Ильин...К: Карамзин, Кара-Мурза, Караулов...Л: Лев Диакон, Левицкий, Ленин...М: Мавродин, Майорова, Макаров...Н: Нагорный Карабах..., Назимова, Несмелов, Нестор...О: Оболенский, Овсянников, Ортега-и-Гассет, Оруэлл...П: Павлов, Панова, Пахомкина...Р: Радек, Рассел, Рассоха...С: Савельев, Савинков, Сахаров, Север...Т: Тарасов, Тарнава, Тартаковский, Татищев...У: Уваров, Усманов, Успенский, Устрялов, Уткин...Ф: Федоров, Фейхтвангер, Финкер, Флоренский...Х: Хилльгрубер, Хлобустов, Хрущев...Ц: Царегородцев, Церетели, Цеткин, Цундел...Ч: Чемберлен, Чернов, Чижов...Ш, Щ: Шамбаров, Шаповлов, Швед...Э: Энгельс...Ю: Юнгер, Юсупов...Я: Яковлев, Якуб, Яременко...Родственные проекты:ХРОНОСФОРУМИЗМЫДО 1917 ГОДАРУССКОЕ ПОЛЕДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАПОНЯТИЯ И КАТЕГОРИИ |
Игорь РассохаМетодика выявления древнейшего родства языков путем сравнения их базовой лексики с ностратической и сино-кавказской реконструкциямиВыявление дальнего родства языков методом сравнения 100-понятийных списков их базовой лексики с соответствующими по значению списками слов ностратической и сино-кавказской реконструкцийПамяти Сергея Анатольевича Старостина посвящается 1. Обоснование и описание методаВ отношении обоснования дальнего родства языков одним из наибольших современных авторитетов является российский ученый Сергей Анатольевич Старостин. Именно на его работы и подходы мы более всего стремились опереться. С. А. Старостин писал о двух подходах к обоснованию дальнего родства языков, и самое важное из написанного им об этом выделено нами далее жирным курсивом: «Главное — это необходимость как-то «притереть» друг к другу российскую и американскую школы. Оба подхода, на мой взгляд, имеют право на существование. Прежде чем что-то реконструировать, устанавливать соответствие между языками, мы должны иметь хотя бы приблизительное представление о языковых семьях. Любимый пример Рулена — это индоевропейские языки. Конечно, представление о том, что есть индоевропейская семья, сложилось задолго до того, как возник сам сравнительно-исторический метод. Сначала просто заметили бросающиеся в глаза сходства между санскритом, латынью, греческим. Не было никакой научной методики, тем не менее было вполне ясное представление о том, что индийские языки и европейские языки должны восходить к общему источнику, потому что иначе трудно объяснить наблюдаемые параллели. Только потом, когда стали анализировать эти сходства, обнаружилось, что есть регулярные соответствия, что нужно реконструировать праиндоевропейские формы и т.д. То есть в каком-то смысле «массовое сравнение» оправданно. И это — главный тезис американцев: даже индоевропейскую семью установили без всякого вашего сравнительного метода, почему же нельзя так же поступить и с остальными семьями? Метод «массового сравнения», в сущности, — это почти отсутствие метода: просто смотришь на языки и видишь. И действительно, возьмем, например, индоевропейские личные местоимения — «меня, mich, moi», во втором лице — «ты, тебя, dich, toi». Достаточно взгляда на систему личных местоимений, и мы вынуждены сказать, что здесь скорее всего общность происхождения. С другой стороны, возьмем северно-кавказские языки: лезгинские зун «я», вун «ты»; абхазские са «я», ва «ты». Cразу невооруженным взглядом видно, что это — другая семья, там другая система местоимений, и они очень сходны между собой. Для этого не требуется никакой работы, достаточно посмотреть, как будет «я» и «ты». Кроме местоимений, можно набрать и еще какое-то количество сходной лексики. До некоторого уровня такой подход себя оправдывает. Но вот мы определили, где какие местоимения, а дальше? Личные местоимения — это чрезвычайно устойчивый и архаичный элемент, но за период в 10 — 12 тысяч лет даже и система личных местоимений исчезает — меняется на другую. При этом сходств в остальных сферах лексики остается еще меньше, часто слова и корни меняются до полной неузнаваемости. И тогда уже не остается никаких видимых критериев. То есть в какой-то момент массовое сравнение перестает работать. Утрачивается почти все. Какие-то слова и корни сохраняются в языках, но уже классификацию по ним фактически определить невозможно. А дальше — две возможности. Либо мы останавливаемся, говорим, что глубже классификации сделать невозможно. Довольно многие так и делают, считая, что есть временной лимит, предел, дальше которого наука бессильна. Либо мы должны предложить какой-то выход. Вот этот выход как раз и предлагает российская школа — это реконструкция. Основное достоинство сравнительно-исторического метода заключается в том, что мы можем восстановить исходное состояние, конечно, приблизительно, условно, но, тем не менее, достаточно верно воссоздать и лексический состав праязыка, и его грамматику. И тогда мы уже можем сравнивать не современные языки, а реконструированные, которые в случае родства, по логике вещей, должны быть ближе друг к другу, чем их современные потомки. Поэтому выход из этой ситуации, преодоление этого временного барьера существует. И это — реконструкция. Рабочая платформа, на которой можно всех объединить, сказав, и мы хороши, и вы хороши, но мы все-таки лучше, потому что можем идти дальше и видеть глубже. Происходит масса баталий, но все-таки какая-то общая позиция находится» [1]. Т. е. можно «просто смотреть на слова разных языков и видеть» их сходство, причем такое массовое интуитивное сравнение есть оправданный научный метод исследования. Так считает крупнейший лингвист-компаративист современности. Другой метод, который он сам предлагает и отстаивает — это сравнение между собой не современных языков, а реконструированных, поскольку в реконструированных очевидно лучше сохранилась древняя базовая лексика. Предлагаемая нами в данной работе методика — это как раз попытка не примирить, а синтезировать американский и российский подходы к выявлению дальнего родства языков. Мы далее будем сравнивать не современные языки между собой и не реконструированные языки между собой, а сравним современные (и древние) языки с реконструированными. Причем в качестве реконструированных возьмем наиболее глубокие из более-менее достоверных реконструкций праязыков: ностратическую реконструкцию в том виде, в каком ее выставил на сайте «Вавилонская башня» [2] лично С. А. Старостин, приводя помимо собственных вариантов реконструкций (восходящих к В. М. Иллич-Свитычу при участии В. А. Дыбо и других ученых) также варианты реконструкции ностратических слов известного израильского ученого А. Б. Долгопольского, а также сино-кавказскую реконструкцию самого С. А. Старостина, размещенную на том же сайте «Вавилонская башня» [3]. С. А. Старостин указывал, что для сравнения языков «по-американски» «Кроме местоимений, можно набрать и еще какое-то количество сходной лексики». Вопрос: какое количество и какой лексики? - Аргументированный ответ на этот вопрос мы находим у самого С. А. Старостина. В своей статье «О доказательстве языкового родства» он писал: «Мы будем считать, что язык А является предком языка В, если а) все фонемы языка В выводятся из языка А; б) некоторая часть морфем (в том числе грамматических) и лексем языка В выводятся из языка А. Существенным здесь является вопрос о том, какова именно должна быть эта «некоторая часть». Ясно, что речь должна идти о так называемой «базисной» лексике языка в противовес культурной лексике, часто заимствуемой из языка в язык. Определение «базисной» лексики мы давать не будем, а зададим ее списком, совпадающим со стандартным 100-словным списком Сводеша. В принципе можно было бы предлагать и другие списки, однако список Сводеша уже вполне хорошо зарекомендовал себя на практике. Легко показать, что, скажем, любой романский, германский или славянский язык в своем 100-словном списке сохраняет около 90% слов, бытовавших в этом списке в прароманском (=латинском), прагерманском и праславянском языках соответственно. Любой современный индоевропейский язык в этом списке сохраняет порядка 50% слов, реконструируемых для гипотетического индоевропейского праязыка, и т. п. ...Когда я говорю об «общей» лексике или «сохранившейся» лексике, я имею в виду лексику, удовлетворяющую семантическим критериям стандартной лексикостатистики, т. е. слова, имеющие общую (соответствующую друг другу) форму и единое значение. Любая мена значения автоматически выводит слово из сравнения» [4, с. 782-783, 786]. Итак, суть предлагаемого нами метода исследований — сравнение реконструированной «базисной» лексики ностратического и синокавказского праязыков с соответствующей по значению «базисной» лексикой реальных языков. Причем набор этой «базисной» лексики соответствует 100-словному списку Сводеша. Путем сравнения этой базовой лексики мы будем искать слова, имеющие общую (соответствующую друг другу) форму и единое значение. Но что значит здесь «общая (соответствующая друг другу) форма слов»? В той же статье С. А. Старостин дает свой ответ: «Вопрос о непогрешимости фонетических соответствий давно обсуждается в сравнительном языкознании. Допустимы ли исключения из фонетических правил, и если да, то не подрывает ли это сформулированного выше пункта а)? На практике всякому компаративисту известны случаи отклонений от регулярных соответствий — объясняемых аналогиями, эвфемистическими, табуистическими или ономатопоэтическими причинами, а зачастую никак не объясняемых (причина нерегулярности вполне может быть не установлена). Имеет смысл поэтому говорить не о полностью регулярных, но о систематических соответствиях, т. е. о соответствиях, регулярно связывающих каждую фонему языка А с одной или несколькими фонемами языка В». [4, с. 785]. Если ведущий представитель «российского» подхода к выявлению дальнего родства языков предусматривает в вопросе соответствия слов по фонетической форме достаточно существенный «люфт», то в нашем «американском» случае достаточно постулировать общий интуитивный принцип сходства слов по форме. Впрочем, мы далее сформулируем ряд конкретных принципов сравнения слов, достаточных для признания нами их сходства по фонетической форме. Повторяю, речь идет о признании сходства по форме реальных слов из реальных языков с реконструируированными (причем разными исследователями по-разному реконструируированными) словами: 1) Согласные ряда ʔ, h, q, k, γ, g и близких к ним считаются соответствующими друг другу. В разных языках варианты данных звуков часто выступают аллофонами (например, g, k и γ в русском языке). 2) Согласные не различаются по звонкости, т. е. считаются одним звуком либо соответствующими друг другу d и t, b и p, š и ǯ, а также s, z, c и ʒ. 3) Важные аргументы в пользу родства – совпадение гласных и то, что слова начинаются с одинаковых звуков. “Давно было подмечено, что гласные и согласные, находящиеся в конце слова, в значительно большей степени подвержены всякого рода изменениям по сравнению с гласными и согласными в начале и внутри слова. Эта общая закономерность распространяется на все языки мира” [72, с. 65]. 4) При совпадении согласных звуков несовпадение гласных не учитывается. Также не учитывается несовпадение гласных по ударению и тону. Данные принципы мною использовались при определении очевидного родства слов. При определении предположительного родства также принимались во внимание: 5) Соответствие m и n; 6) Соответствие r и l; 7) Соответствие между собой č, š, ǯ, s, z, c, ʒ и близких к ним. В ряде случаев, когда слова были очень близки по общей форме, очевидное родство признавалось и при данных соответствиях. Никакие другие соответствия, например, связанные с палатализацией типа k – č, в расчет как правило не принимались.
Поскольку речь идет об применении нашего метода сравнения к любым языкам мира,
то и соответствия между фонемами этих языков и фонемами реконструированных
языков должны быть универсальными. В отношении гласных звуков известны
языки, где всего один гласный (вишрам, убыхский) [187, 188]. Из
этого следует, что в принципе любым гласным ностратической и
сино-кавказской реконструкций может соответствовать любой гласный
реального языка. В отношении согласных “Консонантный минимум (имеющийся в каждом
языке) составляют согласные 3 классов: 1) взрывные <p>, <t>, <k>; 2) фрикативный
<s> или <h>; сонорные: обязательно <j>, хотя бы один плавный <r> или <l>, хотя
бы один носовой <n> или <m>” [189,
с. 304]. Т. е. все согласные звуки реальных языков и двух реконструкций
допустимо отождествить со звуками <k / h>, <p>, <t>, <s>, <j>, <r / l>, <n / m>,
а через них – друг с другом.
Еще В. М. Иллич-Свитыч отмечал: “При сопоставлении двух или нескольких заведомо неродственных (например, искусственно построенных) языков всегда обнаруживается определенный процент случайных сходств морфем, тем более высокий, чем менее строгими будут критерии формального и семантического тождества. По-видимому, необходимо специальное доказательство того, что обнаруженные между сравниваемыми языками сходства не являются случайными, а указывают на отдаленное языковое родство” [9, с. 4]. Данный момент нами учитывался, специальное доказательство приведено ниже. Здесь же постулируем, что обнаруженные нами далее сходства между морфемами статистически не являются случайными. Это значит, что когда слово из современного или древнего языка похоже по форме на слово из ностратической или сино-кавказской реконструкций, то эта схожесть может со значительное вероятностью отражать реальное родство, но может и не отражать, т. е. быть случайным совпадением. Мы здесь не будем заниматься тем, что составляет основу работы компаративистов: установлением регулярных фонетических соответствий. Но мы воспользуемся конечным результатом работы компаративистов в виде данных реконструкций. В тексте данной работы могут встречаться выражения типа: “Всего в 100-словном списке ... языка выглядят очевидно ностратическими 40 слов”. Данное выражение не следует понимать так, что эти 40 слов действительно являются ностратическими либо что мы предлагаем считать их таковыми. Данное выражение следует понимать всего лишь как констатацию того факта, что данные слова похожи на ностратические и могут происходить от общеностратических. А могут быть и случайным созвучием. Но при условии реального родства данного языка с ностратическими таких реальных слов, похожих на ностратические реконструкции, будет существенно больше. Так, если в ностратических реконструкций понятия “дорога”, встречается слово däRVga, то это может быть, естественно, совершенно случайным совпадением с русским словом “дорога” (звучащим как däRoga), обозначающим то же самое понятие. Но все-таки есть немалая вероятность и того, что это сходство отражает генетическое родство русского языка с прочими ностратическими языками. Во всяком случае, в ностратических по происхождению языках подобных совпадений должно быть статистически больше, чем в языках, вовсе не родственных ностратическим. Еще два принципиальных замечания. Во-первых, использование 100-словного списка Сводеша никоим образом не означает согласие с выдвинутой М. Сводешем так называемой концепцией «глоттохронологии». В некоторых случаях расчеты по методам глоттохронологии могут служить полезной аналогией (но уж никак не истиной в последней инстанции). Но, по нашему мнению, как общий принцип эта «теория», придуманная по аналогии с модной в 60-е годы прошлого века ядерной физикой очевидно неверна. Исследование В. И. Беликовым креольских языков продемонстрировало это с неопровержимой ясностью [6]. Еще один давно известный пример, опровергающий глоттохронологию – сравнение изменений за тысячу лет в исландском и норвежском языках: “Несмотря на простоту и элегантность используемого [в глоттохронологии] математического аппарата, он на самом деле работает не очень хорошо. Так, было показано, что для скандинавских языков скорость распадения лексики за последнюю тысячу лет в исландском языке равнялась всего ~0,04, а в литературном норвежском - ~0,2 (вспомним, что сам Сводеш в качестве константы λ предполагал величину 0,14). Тогда получаются совершенно нелепые результаты: для исландского языка - около 100-150 лет, а для норвежского - 1400 лет самостоятельного развития, хотя из исторических данных известно, что оба языка развивались из одного источника и существовали независимо около 1000 лет” [99]. Очевидно, что в разных языках и в разных исторических ситуациях базовая лексика изменяется с разной скоростью. Более подробно мы анализировали этот вопрос в монографии «Украинская прародина индоевропейцев» [5, с. 351 — 356]. Но при этом выделение из всего массива лексики 100-словного списка базовой лексики как основы для лексикостатистики есть исключительно важное достижение совершенно безотносительно к несостоятельной «теории» глоттохронологии. Сходство базовой лексики действительно служит надежным доказательством исторического родства языков. Во-вторых, исключительно острый вопрос, отчасти обесценивающий все дальнейшее изложение — это проблема синонимов в 100-словном списке. Дело в том, что даже при «стандартном» использовании 100-словного списка часто невозможно выделить среди нескольких синонимов одно «главное» слово. Например, в нивхском языке ‘быть белым’ - о человеке будет товд', о животном чанд', о предмете қанад' [57, с. 25 — 26]. Поэтому реальные 100-словные списки редко бывают действительно 100-словными. Но сравнивают их так, как будто они действительно были бы таковыми. Так будем поступать и мы. Совершенно очевидно, что чем больше синонимов в списке, тем выше вероятность того, что один из них случайно совпадет со словом-реконструкцией. Но мы далее лишь в двух случаях специально учитывали эту проблему. В целом же подсчеты велись так, как будто этой проблемы не существует. Далее мы специально остановимся на доказательстве оправданности такого подхода. Везде, где это было возможно, мы старались снизить число синонимов в соответствии с дополнительным уточнением лексического значения слов из списка Сводеша: /All/ (все) - в сочетании с конкретными существительными, например, "все люди", "все дома". /Big/ (большой) - в сочетании со словами, обозначающими предметы, например, "большой камень", "большая река". /Man/ (мужчина) - в значении "взрослый мужчина", как противоположность женщине, а не в значении "человек". /Person/ (человек) - в значении "человек (как биологический вид)", но не в смысле "личность, лицо". /Swim/ (плавать) - о человеке или животных, но не о предметах (лодках, кораблях и т.п.). /Fat/ (жир) - как существительное, обозначающее жир животных (не как продукт питания), а не как прилагательное. /Fly/ (летать) - о птицах и насекомых, но не о предметах (листьях, самолетах и т.п.). /Stay/ (стоять) - о человеке или животных, но не о предметах. /This/ (этот) - об объектах первой степени удаленности (находящихся в поле досягания говорящего). /That/ (тот) - об объектах третьей степени удаленности (находящихся одинаково далеко как от говорящего, так и от собеседника). /Cold/ (холодный) - о веществах, но не о погоде, климате и т.п. /Burn/ (жечь) - переходный глагол в контекстах "жечь дрова", "жечь костер" и т.п., но не в значении "гореть". /Tongue/ (язык) - как анатомический термин, но не как средство общения. /We/ (мы) - эксклюзивное местоимение ("мы без вас"), используемое в разговоре между равными партнерами. /I/ (я) - нейтральное местоимение, используемое в разговоре между равными партнерами. /Hair/ (волосы) - волосы на голове, а не на теле, а также волосы человека, но не животных. /Tail/ (хвост) - хвост млекопитающих, пресмыкающихся и т.п., но не хвост рыб, насекомых и т.п. [8]. Однако существует и обратная проблема. Нам приходилось пользоваться словарями (а в паре случаев и «сырыми» текстами) разной полноты и качества. В ряде случаев точно соответствующего по смыслу слова не находилось, а лишь приблизительно или предположительно соответствующее. Подобные слова также включались в список, но с вопросом (?). Далее такие слова анализировались как обычные. Отмечу, что процент таких слов весьма невелик. В ряде случаев соответствие слову из 100-словного списка было просто невозможно найти, либо из-за неполноты словаря, либо из-за того, что данное понятие в словаре данного языка попросту отсутствует (как в юкагирском языке нет слова «семена»). Однако ни в одном из проанализированных языков среди 100 слов не было более пяти таких пробелов. [Единственное исключение представляет малоизученный язык шомпен (Никобарские острова, Индия), который был интересен в плане полного охвата всех языковых семей Евразии: там таких пробелов было девять, это специально оговорено и предложена методика коррекции полученного результата.] Примерно таким же был подход и к составлению «100-словного» списка слов из ностратической и сино-кавказской реконструкций. Здесь очевидно речь идет не о 100 словах, а обо всех словах, соответствующих 100 английским понятиям из 100-словного списка Сводеша. Рекорд здесь — понятие «жечь» (burn): в ностратической реконструкции отыскалось 35 (!) слов с таким значением, правда многие из них — лишь как варианты одной и той же фонетической реконструкции. Или другой забавный пример: в ностратической реконструкции отыскалось шесть слов со значением «черный» (а также, как правило, «темный», «грязный»), и лишь одно с этимологией «белый, светлый»... В любом случае следует говорить не о 100-словном, а о 100-понятийном списке. При сравнении реальных слов с реконструкциями учитывалось, что в ряде реконструкций возможны разные варианты, и некоторые звуки в слове даны в круглых или квадратных скобках. В таких случаях если слово из реального языка лучше соответствовало реконструкции без звуков в скобках, то соответствующее реконструированное слово приводилось без подобных звуков. Если в реальном языке было несколько диалектно разных, но очевидно родственных слов, то бралось во внимание только то слово, которое наиболее соответствовало реконструкции. В ряде случаев приводились две разные диалектные формы, но они считались за одно слово. Точно так же если реальное слово соответствовало двум или более вариантам реконструкции, они считались единым вариантом. В некоторых случаях варианты реконструкций явно дополняли друг друга: так, в бирманском языке «нет» звучит как мәхоу'ба, тогда как в сино-кавказской реконструкции с этим значением есть слова mǝ, ɦwV, bV. Во всех случаях я оставлял слова всех языков в том написании, в каком нашел их в соответствующем словаре. Единственное исключение составляют щелкающие звуки (кликсы) в койсанских языках. Поскольку существуют все-таки правила их транскрипции в других языках [12], т. е. общепринятые соответствия между кликсами и обычными звуками других языков, нам показалось целесообразным передавать их в соответствии с этими правилами: | (dental click) обозначен как [c]; # (palatal click) — как [č]; ! (alveolar click) — как [q]; // (lateral click) — как [l]. Кроме того, иногда при написании слов в бирманском и ряде других языков игнорировались надстрочные знаки, обозначающие тон, ударение и длительность гласного звука. При изучении реального языка это было бы недопустимо, но в нашем случае, думаю, простительно. Основным рабочим инструментом служила приведенная в Приложении ІІ таблица. Поскольку почти все доступные мне словари были либо на английском, либо на русском языках, в Таблице были четыре обязательных столбца плюс собственно рабочие. Обязательные столбцы: 1) английский 100-словный список Сводеша, 2) русский 100-словный список Сводеша, 3) ностратическая реконструкция и 4) сино-кавказская реконструкция. В рабочие столбцы вставлялись слова 100-словного списка из соответствующих языков. Данная таблица в «бумажной» форме может выглядеть громоздкой, но в электронной форме она исключительно удобна для работы. Я всегда четко разделял как разные этапы работы заполнение 100-словного списка соответствующего словаря и дальнейший поиск соответствий с ностратическими и сино-кавказскими реконструкциями. Насколько этот поиск соответствий был объективным, может оценить любой профессионал. В Приложении ІІІ к данной статье даны все 100-словные словари, которые послужили материалом для сравнения. И.Н. Рассоха. Методика выявления древнейшего родства языков путем сравнения их базовой лексики с ностратической и сино-кавказской реконструкциями. Харьков, ХНАМГ, 2010.
|
|
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
|
Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании всегда ставьте ссылку |
