А.Л. Никитин

       Библиотека портала ХРОНОС: всемирная история в интернете

       РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

> ПОРТАЛ RUMMUSEUM.RU > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ Н >


А.Л. Никитин

1998 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА


БИБЛИОТЕКА
А: Айзатуллин, Аксаков, Алданов...
Б: Бажанов, Базарный, Базили...
В: Васильев, Введенский, Вернадский...
Г: Гавриил, Галактионова, Ганин, Гапон...
Д: Давыдов, Дан, Данилевский, Дебольский...
Е, Ё: Елизарова, Ермолов, Ермушин...
Ж: Жид, Жуков, Журавель...
З: Зазубрин, Зензинов, Земсков...
И: Иванов, Иванов-Разумник, Иванюк, Ильин...
К: Карамзин, Кара-Мурза, Караулов...
Л: Лев Диакон, Левицкий, Ленин...
М: Мавродин, Майорова, Макаров...
Н: Нагорный Карабах..., Назимова, Несмелов, Нестор...
О: Оболенский, Овсянников, Ортега-и-Гассет, Оруэлл...
П: Павлов, Панова, Пахомкина...
Р: Радек, Рассел, Рассоха...
С: Савельев, Савинков, Сахаров, Север...
Т: Тарасов, Тарнава, Тартаковский, Татищев...
У: Уваров, Усманов, Успенский, Устрялов, Уткин...
Ф: Федоров, Фейхтвангер, Финкер, Флоренский...
Х: Хилльгрубер, Хлобустов, Хрущев...
Ц: Царегородцев, Церетели, Цеткин, Цундел...
Ч: Чемберлен, Чернов, Чижов...
Ш, Щ: Шамбаров, Шаповлов, Швед...
Э: Энгельс...
Ю: Юнгер, Юсупов...
Я: Яковлев, Якуб, Яременко...

Родственные проекты:
ХРОНОС
ФОРУМ
ИЗМЫ
ДО 1917 ГОДА
РУССКОЕ ПОЛЕ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ПОНЯТИЯ И КАТЕГОРИИ

А.Л. Никитин

Слово о полку Игореве

Тексты. События. Люди

ОБНАРУЖЕН НОВЫЙ АРХАИЧЕСКИЙ ПЛАСТ В “СЛОВЕ О ПОЛКУ  ИГОРЕВЕ”

Изучение многообразных связей между древней Болгарией и древней Русью насчитывает почти столько же веков, сколько и сами эти связи. Примером может служить знаменитое сочинение Черноризца Храбра о происхождении славянской письменности, одинаково важное для истории обоих народов, или столь же известная “Паннонская легенда”.

Это — факты, относящиеся к самому началу расцвета культуры Первого Болгарского царства, огромное духовное наследие которого сохранилось почти исключительно на Руси, куда из-под ига Византии бежало множество болгар, в первую очередь духовенства, боярства и интеллигенции, спасая произведения искусства, письменности и литературы. Факт этот, подтвержденный за последние полтора-два столетия многочисленными работами археологов, историков, лингвистов и литературоведов, явился одним из этапов в развитии культурных связей между двумя братскими народами.

Следует, однако, отметить, что изучение культурного наследия Первого болгарского царства в системе культуры древней Руси ограничивалось, как правило, письменными памятниками религиозного содержания, которые на протяжении последующих веков питали духовные запросы славяноязычных народов. Вот почему наше представление о древнеболгарской литературе оказывалось неизбежно односторонним, поскольку до последнего времени практически ничего не было известно о светской литературе этого блистательного периода истории болгарского народа. О том, что такая литература существовала, можно было догадываться разве что по упоминанию кремонским епископом Лиутпрандом имени Бояна, сына болгарского царя Симеона, за свое поэтическое мастерство и образованность заслужившего у современников, болгар и византийцев, почетный эпитет “Волшебника”.

Вот почему такой интерес в последнее время вызвало открытие в тексте древнейшего из известных светских поэтических произведений древней Руси — “Слова о полку Игореве” — переработанных отрывков из произведений другого Бояна, поэта XI века, в котором с достаточным основанием можно видеть прямого потомка царя Симеона.

“Слово о полку Игореве”, повествующее о неудачном походе на половцев новгород-северского князя в мае 1185 года, было создано и записано тем же летом. Автор “Слова о полку Игореве”, сообразно этикету своего времени, с первых же строк называет образец, которому он следует в своем творчестве. Это Боян, киевский поэт XI века, живший и писавший за сто лет до похода Игоря.

Увидеть эту связь исследователям до самого последнего времени мешало то обстоятельство, что в первых же строках поэмы ее неизвестный автор отказывался подражать Бояну, уверяя читателей, что “петь” он будет “по былинам сего времени, а не по замышлению Бояна”, то есть, не по замыслу (композиции) поэта XI века. Но при чем здесь Боян, живший за сто лет до событий XII века? — удивлялись исследователи. Больше того, отказавшись — вроде бы! — от традиций своего предшественника, автор “Слова” тут же начинал излагать его творческий метод, приводить примеры, а в дальнейшем — неоднократно прямо цитировать Бояна.

Причина такого парадокса, как выяснилось совсем недавно, заключалась в союзе “а”, который в прошлом имел соединительное, а не теперешнее противопоставительное значение. Отрицательная же частица “не” появилась значительно позже под пером одного из переписчиков, когда прежнее значение союза “а” было забыто. Другими словами, начиная свою поэму, автор с первых же строк сообщал, что будет описывать события своего времени, следуя во всем образцу творчества Бояна вплоть до композиции, используя его образы, поэтику и даже текст. Так получили разрешение сразу две загадки: отношение поэта XII века к Бояну и постоянные упоминания событий 70-х годов XI века, о которых, собственно, и писал Боян.

Наличие в “Слове о полку Игореве” двух хронологических пластов событий — 70-х годов XI века и лета 1185 года, никак не связанных между собой, приводило в недоумение всех исследователей “Слова”. В последнее время был обнаружен еще и третий, так называемый “архаический” пласт, содержащий упоминание о славянском язычестве, “земле” и “тропе” Траяна, готах, “времени бусовом” и о многом другом, что не находило себе объяснения в древнерусской культуре XII века.

Новый взгляд на роль и значение Бояна в создании текста “Слова о полку Игореве” позволил рассеять недоумения скептиков, объяснив анахронизмы прямым заимствованием из творчества Бояна, и вместе с тем дал возможность приступить к вычленению и реконструкции первоначального текста его поэмы, повествовавшей о борьбе сыновей Святослава Ярославича — Бориса, Олега и Романа — за отцовское наследство. Так оказалось, что знаменитый “вещий сон”, приписанный автором “Слова” киевскому князю Святославу Всеволодовичу, содержит точное описание обстоятельств смерти Святослава Ярославича; солнечное затмение, дважды упоминаемое в “Слове” — перед выступлением в поход и во время похода, — является описанием двух разных затмений, одно из которых застигло Игоря Святославича в походе 1 мая 1185 года, а второе, заимствованное у Бояна, произошло 1 июля 1079 года и предшествовало выступлению в поход Романа Святославича. Нашло объяснение и “море”, связанное с судьбой Олега Святославича, которое попало из поэмы Бояна сначала в “Слово”, а потом и в Ипатьевскую летопись, окончательно запутав исследователей в географии событий, и многое, многое другое...

Автор “Слова о полку Игореве” использовал для своего произведения известный ему текст поэмы Бояна, потому что обнаружил там очень много общего со своим замыслом. Оба князя — Роман и Игорь — были дальними родственниками, к тому же “Святославичами”, оба были связаны с половцами дружественными и родственными узами, оба потерпели от них поражение. Но главное — и это факт исключительной важности! — начало похода каждого из них было отмечено солнечным затмением. Для суеверных, мнительных людей того времени “дерзость” обоих князей, не обративших внимание на небесное знамение, было безусловным свидетельством их рыцарской отваги.

Раскрыть “тайну” “Слова о полку Игореве” помог Боян. Но это же стало для нас открытием его самого и его творчества.

О Бояне сейчас известно больше, чем о многих его современниках, упомянутых в летописи. Прямые цитаты и вычленяемые из “Слова о полку Игореве” отрывки текста его поэмы дают нам представление о светском стихосложении XI века, метрике, поэтической образности, использовании эвфемизмов типа скальдических “кеннингов” и о многом другом, о чем еще недавно мы не имели никакого представления. Автор “Слова” упомянул сюжеты творчества Бояна: кроме поэмы о сыновьях Святослава Ярославича он писал о “старом Владимире”, о единоборстве Мстислава Владимировича с касожским князем Редедей. и, действительно, последний сюжет мы находим в “Повести временных лет”, вобравшей в себя рассказы о событиях не только русской, но, в первую очередь, болгарской истории, как, например, легенду о хождении апостола Андрея, войны болгар с Византией, поход Олега на Царьград, историю княгини Ольги и ее сына Святослава... Присутствие этих сюжетов в древнейшем русском летописном своде и раньше отмечали русские и болгарские историки, отказываясь объяснить их происхождение.

Теперь же, благодаря “открытию” Бояна и его творчества, представляющего собой, кроме всего прочего, новый, чрезвычайно ценный исторический источник, повествующий о событиях XI века, можно высказать ряд достаточно обоснованных предположений.

Новый подход к изучению текста “Слова о полку Игореве” позволил ответить на многие недоуменные вопросы, которые возникали раньше. Неясности, “темные места”, несоответствия действительности — все это оказалось заключено в остатках стихов Бояна, приспособленных для описания событий лета 1185 года. Автор “Слова” был публицистом и прозаиком, он стремился подвергнуть читателей и слушателей на действие, а не чаровать их красотами стиля. А сохранившиеся отрывки поэм Бояна являют собой, наоборот, образцы высокой поэзии Средневековья, тот ее совсем неизвестный в восточноевропейских литературах пласт, который на западе и юге Европы в это же время был представлен личностной поэзией труверов и миннезингеров, а на севере — поэзией скальдов.

Кем был Боян? С момента открытия “Слова о полку Игореве” исследователи и переводчики изображали его то слепым певцом-гусляром, то придворным певцом того или иного князя, то дружинником, — во всяком случае, человеком, принадлежавшим к среднему или низшему классу общества. Между тем уже цитирование в “Слове” стихов Бояна должно было навести на мысль, что он был не просто профессиональным поэтом, но именно писателем, записывающим свои произведения. Открытие в “Слове” отрывков его поэмы о сыновьях Святослава превращает эту догадку в непреложный факт, заставляя предполагать известную независимость положения поэта XI века в тогдашнем обществе. Это подтверждает и уникальный документ, открытый на одной из стен храма Софии в Киеве, согласно которому вдова великого князя Всеволода Ярославича в начале 90-х годов XI века заплатила за “землю Бояна” сумму, равную годовому доходу с семи небольших городков.

Иными словами, Боян был крупным феодалом XI века, занимавшим в социальной иерархии место между княжившими в Русской земле “Рюриковичами” и верхушкой боярской аристократии, хотя сам он, по-видимому, не принадлежал ни к тем, ни к другим. Такое обеспеченное и независимое положение в древней Руси мог занимать только представитель одной из соседних династических фамилий, причем не беженец, а переселенец со своей родины.

Время жизни Бояна — вторая половина XI века — заставляет искать родину его предков только в Болгарии, окончательно захваченной в 1018 году Византией, или в некогда существовавшей Великой Моравии. Но наличие явных болгаризмов в его текстах, упоминание Траяна, Дуная, Тмуторокана, а также отмеченных ориенталистами древних “тюркизмов”, восходящих к праболгарскому языку южных кочевников, позволяет с уверенностью связать происхождение Бояна и его творчество именно с культурой Первого болгарского царства.

Реальность такого предположения подтверждается наличием в середине XI века в Киеве ряда рукописных книг из библиотеки болгарского царя Симеона [в журнальном тексте опечатка: Самуила. — А.Н.], с которых в это время были сделаны русские копии, дошедшие до наших дней.

Поэма Бояна о сыновьях Святослава Ярославича заканчивалась описанием возвращения Олега Святославича из заключения в Византии, что произошло зимой 1083/84 года, и его примирением с дядей, киевским князем Всеволодом Ярославичем, что случилось не позднее начала 1085 года. Таким образом она была написана ровно за сто лет до “Слова о полку Игореве” и оказывается древнейшим светским литературным произведением на славянском языке. Вот почему, готовясь отметить 900-летие поэмы Бояна, дошедшей до нас в отрывках в тексте “Слова о полку Игореве”, мы с достаточным основанием будем отмечать 900-летие русской литературы, приветствуя в его лице одного из крупнейших поэтов раннего славянского средневековья — болгарина по происхождению, который на своей новой родине смог сочетать поэтику древнерусского языка с богатейшей светской литературной традицией Первого болгарского царства.

И я не буду удивлен, если в результате дальнейшего изучения наследия Бояна, жившего в XI веке на Днепре, окажется, что именно из болгарской литературы, может быть из творчества своего соплеменника или предка, Бояна Волшебника, жившего в X веке в Болгарии, им были заимствованы языческие образы, символика стихий, воспоминания о Траяне и многое другое, что не находит объяснения на почве русского средневековья.

Основываясь на совокупности известных фактов, я твердо убежден, что Боян “Слова о полку Игореве” — болгарин по происхождению, и он сам и его творчество одинаково принадлежат Болгарии и Руси. Вот почему, отмечая 900-летие русской светской литературы, у истоков которой первым открывается нам имя Бояна, мы одновременно будем отмечать и 900-летие великого болгарского поэта, как бы возвращая его братскому славянскому народу.

Вернуться к оглавлению

Никитин  А.Л. Слово о полку Игореве. Тексты. События. Люди. М., 1998.


 

 

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании всегда ставьте ссылку