В.Р. Веселов

       Библиотека портала ХРОНОС: всемирная история в интернете

       РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

> ПОРТАЛ RUMMUSEUM.RU > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КОСТРОМСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ >


В.Р. Веселов

2010 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА


БИБЛИОТЕКА
А: Айзатуллин, Аксаков, Алданов...
Б: Бажанов, Базарный, Базили...
В: Васильев, Введенский, Вернадский...
Г: Гавриил, Галактионова, Ганин, Гапон...
Д: Давыдов, Дан, Данилевский, Дебольский...
Е, Ё: Елизарова, Ермолов, Ермушин...
Ж: Жид, Жуков, Журавель...
З: Зазубрин, Зензинов, Земсков...
И: Иванов, Иванов-Разумник, Иванюк, Ильин...
К: Карамзин, Кара-Мурза, Караулов...
Л: Лев Диакон, Левицкий, Ленин...
М: Мавродин, Майорова, Макаров...
Н: Нагорный Карабах..., Назимова, Несмелов, Нестор...
О: Оболенский, Овсянников, Ортега-и-Гассет, Оруэлл...
П: Павлов, Панова, Пахомкина...
Р: Радек, Рассел, Рассоха...
С: Савельев, Савинков, Сахаров, Север...
Т: Тарасов, Тарнава, Тартаковский, Татищев...
У: Уваров, Усманов, Успенский, Устрялов, Уткин...
Ф: Федоров, Фейхтвангер, Финкер, Флоренский...
Х: Хилльгрубер, Хлобустов, Хрущев...
Ц: Царегородцев, Церетели, Цеткин, Цундел...
Ч: Чемберлен, Чернов, Чижов...
Ш, Щ: Шамбаров, Шаповлов, Швед...
Э: Энгельс...
Ю: Юнгер, Юсупов...
Я: Яковлев, Якуб, Яременко...

Родственные проекты:
ХРОНОС
ФОРУМ
ИЗМЫ
ДО 1917 ГОДА
РУССКОЕ ПОЛЕ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ПОНЯТИЯ И КАТЕГОРИИ

Рабочие – предприниматели – власть

в конце XIX – начале ХХ в.: социальные аспекты проблемы

Материалы V Международной научной конференции Кострома, 23–24 сентября 2010 года

ЧАСТЬ II

РАЗДЕЛ IV. СОЦИАЛЬНЫЙ АСПЕКТ СОВЕСТКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ: ОПЫТ И УРОКИ

В.Р. Веселов[1]

Октябрь 1917 года: возвращение к теме.

Восприятие великих исторических событий не остаётся неизменным в обществе. Каждое поколение осмысливает их по-своему, акцентируя внимание на тех или иных аспектах, деталях, привнося новое толкование спорных вопросов. Процесс этот не прост, диалектичен. С одной стороны, большое видится на расстоянии, что позволяет, не отвлекаясь на второстепенные, мелкие черты, стёртые временем, увидеть и познать сущностные характеристики общественных явлений. В то же время картины прошлого часто искажаются в свете идеологических постулатов, политических технологий, классовых интересов, характерных для общества на том или ином этапе его развития. В частности, сегодня отчётливо видно стремление господствующей элиты отодвинуть события Октября 1917 года на задворки истории, противопоставить им иные исторические даты. Понятен идеологический подтекст подобного подхода: доказать ошибочность социалистического выбора, сделанного в те дни народными массами, предостеречь от опасности «нового передела».

Вместе с тем, на крутом развороте истории, нынешнее поколение получило уникальную возможность узнать о капитализме не из старых советских учебников, а увидеть его в неприглядной реальности и циничном натурализме. Разрушение СССР, массовое обнищание, рост преступности, факты работорговли и средневекового невежества, падение международного престижа страны – эти и другие реалии времени объективно способствуют актуализации феномена Октября, осознание его роли и места в российской, да и в мировой истории.

Для простого человека, не обременённого заботами о покупке живописного острова где-нибудь в Атлантике, яснее становится гуманистический пафос революции, провозгласившей права граждан на бесплатное образование и охрану здоровья, социальное благополучие и всестороннее развитие личности, защиту и реализацию которых взяло на себя советское государство. Не всё из задуманного удалось осуществить. Социальная практика, суровые жизненные реалии оказались намного сложнее, противоречивей, чем первоначальные замыслы и высокие мечты. Экономическая разруха, массовая неграмотность, враждебное капиталистическое окружение, трагические последствия гражданской войны существенно осложняли претворение в жизнь гуманистических идеалов революции. Романтика революционных устремлений всё чаще уступала место жёсткому практицизму. Благие намерения нередко в атмосфере классовой борьбы давали деформированные, искажённые результаты. Грубейшие нарушения социалистической законности, стремление к политической монополии, идеологическому диктату, неиспользование возможностей для общественных компромиссов наносили колоссальный вред делу Октября, снижали авторитет многих начинаний, гасили их жизнетворческую энергию.

Однако, если смотреть на советскую историю не сквозь глазок тюремной камеры, не взглядом сбежавшего за «бугор» диссидента, а с высоты двадцать первого столетия и с позиций гражданина, не безучастного к судьбе своего Отечества, то трудно не увидеть грандиозную панораму строительства новой жизни, трудового энтузиазма и устремлённости в будущее народа, преодолевшего разруху, отсталость, поднявшегося на вершины мировой культуры и снискавшего уважение к себе человеческого сообщества. Победа над фашизмом, чумой 20 века, обеспечило советскому народу глубокую признательность мировой общественности, всех честных людей планеты. В те годы мало кто сомневался в нерасторжимой связи двух великих исторических дат: 9 мая 1945 года и 7 ноября 1917 года. Идеи Октября выдержали испытания в суровые годы войны, стали мощным источником великой победы, способствующей в свою очередь создания мировой системы социализма, активизации революционного движения в мире.

Кризис советской системы, а затем разрушение СССР, распад социалистического лагеря вовсе не означают ошибочность выбранного в 1917году исторического пути, некую предопределённость отката общественного сознания от революционных идеалов. Однако, кардинальные изменения в жизни российского общества не могут быть объяснены лишь случайными и субъективными причинами, «происками» враждебных сил. Есть основание предположить, что отдельные детали «взрывного устройства» были заложены внутри самой советской системы и, может быть, с самого её начала. Если принять данную гипотезу, то неизбежна переоценка ряда устоявшихся подходов к генезису советской власти, её природе и эволюции.

Интересы современного человека уже не могут быть полностью удовлетворены советской историографией Октября, её трактовкой событий начала двадцатого столетия. При всей фундаментальности работ советского периода (достаточно вспомнить, например, исследовательскую основательность трёхтомной монографии академика И.И. Минца «История Великого Октября», коллективные труды института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, материалы всесоюзных и международных научных конференций, симпозиумов, многочисленные региональные и другие издания) они несут в себе в той или иной степени печать своей эпохи, идеологические клише и делают акцент на позитивных аспектах революции, её триумфе, оставляя зачастую в тени многие противоречия и деформации революционного времени.[i] К подобного рода клише можно отнести аксиоматические тезисы тех лет о неизбежности скорого краха капиталистической системы, повторения другими народами основных черт Октябрьской революции, открывшей столбовую дорогу, по которой обязательно пойдёт «всё остальное человечество» и т. д.

Сегодня мы имеем возможность ознакомиться с ранее недоступными нам историческими источниками, свидетельствами тех, кто стоял по разные стороны баррикад и, естественно, давал свою трактовку событиям 1917 года.

Если поэт Александр Блок призывал «всем сердцем, всем сознанием слушать музыку революции» и готов был разглядеть в её разрушительном урагане Всевышнего «в белом венчике из роз», то Иван Бунин, будущий нобелевский лауреат, назвал Октябрьские дни «окаянными» и увидел в них уродливое, асимметричное лицо восставшей черни, «простонародья».[ii] Фундаментальная «История русской смуты» Антона Ивановича Деникина, боевого офицера русской армии, а затем активного участника Белого движения, не вписывается в клише «антисоветской литературы», ибо в ней наряду с классовой направленностью и субъективными суждениями содержится немало точных и метких наблюдений современника, глубоко переживающего за судьбу Отечества. Вряд ли продуктивно игнорировать сегодня видение октябрьских событий, запечатлённое, например, в воспоминаниях монархиста В. Шульгина, присутствующего при отречении царя от престола, в работах профессора истории, лидера кадетской партии П. Милюкова.[iii] Зачисление подобных документальных свидетельств навечно в чёрный список «хулителей революции» граничит с проявлением неуважительного отношения к истории своего народа, одностороннего, стереотипного взгляда на события прошлого, а значит и недостаточно выверенной их оценкой.

Казалось бы, настало время для объективного, всестороннего взгляда на события прошлого, не обременённого узко партийными пристрастиями, идеологическими интересами и направленного на воссоздание реальной панорамы былого, извлечение уроков истории. Однако, по-прежнему, как и девяносто лет назад, в исторической литературе, публицистике, политических дебатах присутствуют в избытке односторонние оценки феномена Октября, колоссальный разброс мнений, полярно противоположных суждений и подходов.

В центре дискуссий остаются вопросы о причинах революции, её характере и результатах. Одиозные и явно устаревшие суждения о «большевистском заговоре», «случайности» Октября, германских деньгах, на которые В.И. Ленин и его сподвижники якобы «делали революцию», вряд ли заинтересуют сегодня серьёзного читателя. Литература подобного рода рассчитана на недостаточно образованного обывателя.[iv] Для здравомыслящего человека совершенно очевидно, что поднять 150-и миллионную Россию на революцию не под силу одной партии, тем более отдельным личностям, какими бы выдающимися качествами они не обладали. Для революционного катаклизма, потрясшего до основания все сферы общественной жизни страны, необходимы были глубинные, внутренние нарастающие процессы и социальное напряжение. Такой подход к проблеме характерен для многих современных историков, социологов, философов, в том числе А. Бузгалина, В. Булдакова, Я. Гордина, Г. Зюганова, М. Воейкова, С. Кара-Мурзы, А. Кол-чанова, Б. Славина, Т. Шанина и др.[v] По многим вопросам истории Октября у этих авторов имеются различные взгляды и оценки. Однако, для серьёзных учёных очевидна несостоятельность тезиса о «случайности» события всемирно-исторического масштаба. На глубокие социальные корни русской революции обратили внимание и зарубежные исследователи Б. Рассел, Э. Людвиг, С. Коэн, Д. Боффа, Э. Карр и др.

Русский мыслитель Николай Александрович Бердяев был далеко не в восторге от событий 1917 года. Однако, он никогда, в том числе и после своего «выдворения» из Советской России, не сомневался в глубинном историческом подтексте революции. В своей работе «Истоки и смысл русского коммунизма» философ указал на углубляющееся противостояние в российском обществе, начавшееся, по его мнению, с церковного раскола в 17 веке и всё более обостряющееся в контексте несовместимости православных принципов справедливости и торгашеской морали капитализма.[vi]

Один из авторитетных современных историков И.Я. Фроянов истоки Октября 1917 года относит к петровским реформам 18 столетия, породившим социальную пропасть между дворянским сословием и трудовой массой населения.[vii] Указ о единонаследии от 23 марта 1714 года, устраняя различия между вотчиной и поместьями, уравнивал холопов и помещичьих крестьян и относил их к «подлому» сословию. Крепостные всё более превращались в рабов: их дарили, обменивали, продавали как скот.

Если обязательная служба дворян давала хотя бы минимальные объяснения для подчинения им крестьянской массы, то с опубликованием 18 февраля 1762 года Манифеста о вольности дворянства чудовищная несправедливость отношений между праздным сословием и его рабами приобретала откровенно бесстыдные формы. «По требованию исторической логики, – заметил по этому поводу с горькой иронией замечательный русский историк Василий Осипович Ключевский, – или общественной справедливости на другой день, 19 февраля, должна была последовать отмена крепостного права: она и последовала на другой день, только спустя 99 лет».[viii]

К тому же, и спустя столетие, после отмены крепостного права социальная пропасть между верхами и низами не исчезла. В ходе реформы крестьяне потеряли пятую часть своей надельной земли. Русское крестьянство разорялось, нищало и вступало в 20 век, накопив, по замечанию Владимира Ильича Ленина, «горы злобы и ненависти».[ix] Вопреки мнению апологетов столыпинских реформ курс на разрушение исторически сложившейся крестьянской общины, капитализацию деревни не только не привёл к социальной гармонии российское общество, а ещё более обострил его раскол. К ненависти против помещика добавилась неприязнь к кулаку-мироеду, на которого делалась столыпинская ставка. В одном из донесений в МВД России такая ситуация комментировалась следующим образом: «Один едет на пашню, а другой на него с топором».[x]

Прогремевшие друг за другом три революционных взрыва (1905 год, февраль и октябрь 1917 года) накапливались годами, столетиями. Считать их случайными может только крайне предубеждённый человек, игнорирующий элементарную логику. Необходимость революции, её содержание исчерпывались крестьянским вопросом. Она вызревала во всех сферах общественной жизни, в нарастающем рабочем движении, в противоречиях и кризисах экономики, культуры, национальных отношений, внешней политики, которая обострилась до предела в годы империалистической войны, ускорившей падение царского режима. К 1917 году все ключевые для бытия любого народа и государства сферы жизни, как справедливо отмечает Геннадий Андреевич Зюганов, либо «переживали тяжелейший кризис, либо были полностью разрушены».[xi]

В старой буржуазно-либеральной историографии было всегда модно противопоставлять Февральскую революцию «октябрьскому перевороту». Характерно это и для современного либерализма. Один из прорабов либеральной «перестройки», философствующий генерал Д. Волкогонов утверждал: «Если бы всё ограничилось демократическим февралём и он бы устоял, то, вероятнее всего, Россия сегодня была бы великим, демократическим, могучим, нераспавшимся государством».[xii] Легко поменявший свои идеологические погоны генерал сознательно, конечно, игнорирует исторические факты несостоятельности политики Временного правительства, не решившего ни одного ключевого вопроса для страны: выход из войны, наделение крестьян землёй, сохранение государственной целостности и национального единства. Разваливалась армия, рушилась страна. Даже по сравнению с отрекшимся от престола Н. Романовым политический портрет демагога А. Керенского выглядел жалкой копией государственного деятеля.

Октябрь 1917 года стал для России была реальным шансом на национально-государственное самосохранение в обстановке военного, политического и экономического краха, территориального распада и полной недееспособности правящего буржуазно-помещичьего блока».[xiii] Это не просто политическая формула, а констатация исторических реалий, которые нельзя не заметить, если смотреть на историю непредвзято. Идейный противник большевизма Н.А. Бердяев вынужден был признать, что «русская коммунистическая революция» реализовала вековую мечту крестьян о «чёрном переделе», подняла народные слои, глубоко взрыла почву, определила «исключительный динамизм коммунизма».[xiv]

Не принимая огульную критику Октября, обличительные перепевы его недоброжелателей, нельзя впадать в другую крайность: видеть великие исторические события в «розовом свете», сквозь призму догматических клише, незамутнённых идеалов. Всякая великая революция – это не только триумф свободы и раскрепощения ранее угнетённых масс, но и стихийный взрыв, подобный цунами, трагедия раскола общества, ненависти, драматизм гражданской войны, проявление анархии, правового и морального беспредела. Рецидивы «пугачёвщины», русского бунта, по выражению А.С. Пушкина, «бессмысленного и беспощадного», объективно не могли не проявиться в накалённой атмосфере ожесточённой классовой борьбы. Как и Париж в годы Великой французской революции, так и Петроград и другие города России, не только видели алые знамёна и гвоздики и слышали мерную поступь красногвардейцев. Их улицы и площади были и ареной пьяных погромов, расстрелов без суда и следствия, грабежей. До сих пор леденит душу кровавая сцена «революционной» расправы над царской семьёй, в том числе над больным ребёнком. Она вряд ли могла состояться без санкции новых хозяев Кремля. Не увидеть в событиях гражданской войны трагедию русского народа могут, видимо, только его недоброжелатели или до предела ангажированные политические функционеры и демагоги.

В современной историографии Октября есть оригинальный пласт национально-патриотической литературы, в котором наряду с признанием высокой исторической значимости революции высказываются в её адрес и серьёзные упрёки. Известный публицист Вадим Кожинов увидел в Октябрьских событиях столкновение двух противоположных решений: революция для России и Россия для революции. Первую он называл русской, народной, считая, что она высвободила от политических и экономических пут национальные силы. Вторая же, по его мнению, наоборот отрицала традиционную систему ценностей, используя народ «как своего рода вязанку хвороста», бросаемую в костёр мировой революции.[xv] Развивая эту мысль, И.Я. Фроянов вычленяет и третью составляющую Октября – революцию против России, связывая с ней мировую закулису, политическую «игру внешних сил, враждебных России».[xvi]

Можно, конечно, спорить с такой структурной классификацией векторов революции, но нетрудно заметить, что она выстроена не на пустом месте и ставит проблему дальнейшего углублённого и творческого исследования феномена Октября 1917 года в контексте всемирной истории. Особую значимость не только научную, но и социально практическую приобретает сегодня проблема исторических уроков русской революции, критического использования опыта прошлого в современной практике государственного строительства, в деле выработки оптимальной модели устойчивого и динамичного развития общества.

Первый урок Октября заключается, на мой взгляд, в понимании революции не в качестве волшебной палочки-выручалочки, доступного средства улучшить жизнь, а как трагической развязки неразрешимых противоречий общественного развития. Социальный переворот совершается там и тогда, где и когда общество поражено серьёзным и длительным недугом и необходимо сопряжённое с риском хирургическое вмешательство. Наполеону приписывают фразу о том, что все революции совершаются «на пустое брюхо». От хорошей жизни вряд ли многие пойдут на баррикады, возьмутся за булыжник и за более весомое оружие. Но дело не только в хлебе насущном. Революционные баррикады разводили людей не только по их уровню жизни, социальной принадлежности. Сын неграмотной казачки и волостного писаря Л. Корнилов стал основателем Белого движения, а потомок «столбового дворянина» В. Маяковский пел гимны революции. В. Ленин, как известно, тоже был из дворянского рода, а не из пролетариев.

Ещё в «Манифесте Коммунистической партии» К. Маркс писал о том, что понимание исторической обречённости старого общества приведёт лучших представителей элиты в лагерь передового класса. Именно этот класс является, если продолжить нашу метафору, инициатором хирургического вмешательства в лечение больного общества.

Сегодня, к сожалению, в России нет пока ещё класса, социального слоя, который бы смог сыграть авангардную роль в прогрессивном развитии общества, в постановке диагноза его болезни, способа её лечения. Попытка переродившейся партийно-советской элиты в союзе с дельцами теневой экономики, с представителями компрадорской буржуазии, космополитической интеллигенции взять такую роль на себя в начале 90-х годов ушедшего от нас века закончилась национальным крахом. Подтвердилась старая истина: история совершается дважды, в начале – в высоком жанре трагедии, а затем – в виде фарса. Играть в революцию – затея не только опасная, но и преступная. Полезнее извлекать уроки из прошлого. До сих пор мы остаёмся не очень прилежными учениками истории, и наша «неуспеваемость», похоже, становится хронической.

Второй урок революции видится в том, что основную ответственность за неё несёт власть, которая довела общество до тяжёлой болезни и не предприняла эффективных мер по её лечению. Именно государственную власть называл главным виновником революции Пётр Струве, неутомимый борец с большевизмом и современник тех событий. Роль ленинской партии в революции он ставил, между прочим, на второй план. Сегодняшняя ностальгия определённых общественных кругов по Дому Романовых, попытки представить Николая Второго неким российским Гамлетом не имеет ничего общего с реальными историческими свидетельствами его несостоятельности как руководителя великой Державы.

Отметим хотя бы такой факт, что прозвище «Кровавый» Николай Александрович получил уже за девять лет до Кровавого воскресенья (1905) после трагических событий на Ходынке во время его коронации. В тот день было задавлено и покалечено около трёх тысяч людей, пришедших получить «щедрые» царские подарки: кружку с вензелем, платочек и полфунта конфет. В своих воспоминаниях бывший премьер С.Ю. Витте писал, что современники тех событий, в том числе зарубежные гости, были шокированы поведением молодого царя, который вместо объявления национального траура устроил пышный бал, на котором невозмутимо танцевал с женой французского посла. С другой стороны, что мешало тому же сановнику и другим приближённым подсказать неопытному правителю верное решение. Режим прогнил насквозь. Кому-то это было выгодно. Зловещая тень Григория Распутина, ставшего «духовником» царской семьи, до сих пор витает над страной.

Современная государственная власть различных ветвей и уровней демонстрирует полное пренебрежение к урокам истории, прогрессирующую социальную глухоту к проблемам чудовищного неравенства в обществе, в котором жирующие олигархи покупают за морем футбольные клубы и виллы, а старикам-пенсионерам не всегда хватает на хлеб и воду. Вряд ли удостоится имени «народного заступника» тот, кто станет вновь призывать к революционному переделу. Вдвойне преступна глухота и спокойствие власть держащих, допускающих раскол в обществе, обнищание народа, которого вновь подталкивают взяться за булыжник. Надо менять ситуацию.

Ещё один урок революции – ответственность всего общества за свою судьбу, исторический выбор. Эту ответственность нельзя перекладывать лишь на власть, политические партии, рвущиеся к власти, как это часто делалось и делается у нас. Здоровое общество не нуждается в революционных потрясениях. В нормальном обществе не будет массового доносительства, многотысячных демонстраций с призывом распять «врагов народа». Стремление списать грехи своего времени только на политических лидеров разных эпох от И. Грозного до Б. Ельцина, от И. Сталина до М. Горбачёва свидетельствуют не столько о критической переоценке бывших кумиров, сколько о снятии их современниками ответственности с самих себя. Народ не раз бросал камни в пророков и сгибался в поклонах перед ложными и недобрыми кумирами. За ошибки приходится платить нам и сегодня.

Уровень политической, духовно-нравственной культуры общества есть определяющий фактор обеспечения той или иной степени устойчивого и динамичного развития. За последние годы он значительно снизился. Через средства массовой информации идёт агрессивная волна антикультуры, вестернизации, бездуховности, размывающая основы национального самосознания, нацеленная на всеобщую манипуляцию и разрушение личности. Одной из задач этой антикультурной диверсии является сознательная фальсификация отечественной истории, её дегероизация и очернение. Если во Франции каждая годовщина революции отмечается как национальный праздник, а «Марсельеза» стала государственным гимном, то нынешняя политическая элита России, претендующая на современные европейские стандарты, демонстрирует средневековые формы отлучения народа от его собственной истории, не прекращает попытки предать забвению или шельмованию одно из главных событий двадцатого столетия. Таким всемирно-историческим явлением был, есть и останется на долгие времена Октябрь 1917 года.

Рано или поздно с этим придётся смириться и тем, кто неуважительно относится к историческому прошлому. Всему своё время и сроки.

 

Примечания

[1] © В.Р.Веселов, 2010

[i] См.: Минц И. История Великого Октября. Т. 1-3. М., 1978; Спирин Л. Россия 1917г. Из истории борьбы политических партий. М., 1987; История СССР в 12 т. Т.7, М., 1967; История КПСС в 6 т., Т. 1-2, М., 1970 и др.

[ii] См.: Блок А. Интеллигенция и революция. // Я лучшей доли не искал. М., 1988; Бунин И. Окаянные дни. М., 1991 и др.

[iii] См.: Деникин, Юденич, Врангель. М., 1991; Милюков П. Революция глазами её руководителей. М., 1991; Шульгин В.В. Годы. Дни. 1920 год. М., 1990 и др.

[iv] См.: Волкогонов Д. Ленин. Политический портрет. М., 1997; Бунич И. Золото партии. Историческая хроника. СПб., 1992 и др.

[v] См.: Альтернативы, 2007, № 1-3; Булдаков В. Историографические метаморфозы «Красного Октября» // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996; Гордин Я. Меж рабством и свободой. Л. 1994; Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Кн. 1. М., 2002; Зюганов Г. Идти вперёд. М., 2007; Шанин Т. Революция как момент истины. М., 1997 и др.

[vi] См.: Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.

[vii] См.: Фроянов И. Октябрь семнадцатого (глядя из настоящего). Спб.,1997.

[viii] См.: Ключевский В. Собр. Соч. М., 1990. Т.9. С. 299.

[ix] См.: Ленин В. Полн. собр. соч. Т.20. С. 20.

[x] См.: Дубровский С. Столыпинская земельная реформа. М., 1963. С.553.

[xi] См.: Зюганов Г. Идти вперёд. М., 2007. С. 14.

[xii] См.: Волкогонов Д. Семь вождей. М., 1996. Кн. 1. С. – 55.

[xiii] Зюганов Г. Указ. соч. С. 14.

[xiv] Бердяев Н. Указ. соч. С. 112.

[xv] См: Литературная газета. 1989. 15 марта.

[xvi] Фроянов И. Указ. соч.. С.60 – 71

Вернуться к оглавлению V Международной научной конференции

 

 

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании всегда ставьте ссылку