28 апреля

В парке еще светло. Липы голые, но орешник уже оделся листвой. В зеленых кустах поют птицы.

Елена рвет, нагибаясь, цветы. Оборачивается ко мне и смеется:

-- Как хорошо . . . Неправда ли, как сегодня радостно и светло?

Да, мне радостно и светло. Я смотрю ей в глаза и мне хочется сказать, что в ней радость и что она, -- яркий свет. Я тоже невольно смеюсь.

-- Как давно я не видела вас .. . Где вы были, где жили, что видели, что узнали? . . Что вы думали обо мне?

И, не ожидая ответа, краснеет.

-- Я так боялась за вас.

Я не запомню такого утра. Цветут ландыши, пахнет весной. В небе тают перистые облака, догоняя друг друга. В моей душе опять радость: она за меня боялась.

-- Знаете, я живу и не замечаю жизни. Вот я смотрю на вас и мне кажется, вы -- не вы, а кто-то чужой и все-таки милый. Да, ведь вы мне чужой ... Разве я знаю вас? Разве вы знаете меня? И не надо ... Ничего не надо нам знать. Ведь нам и так хорошо? .. Не правда ли, хорошо?

И, помолчав, говорит с улыбкой:

-- Нет, скажите же мне, что вы делали, чем вы жили?

-- Вы ведь знаете, чем я живу. Она опускает глаза.

-- Так правда .. . террором?

-- Террором.

По ее лицу пробегает тень. Она взяла меня за руку и молчит.

-- Слушайте, -- говорит она наконец, -- я ничего в этом не понимаю. Но, скажите, зачем убивать .. . Зачем? Вот смотрите, как здесь хорошо:

расцветает весна, поют птицы. А вы думаете о чем? Живете чем? .. Смертью? .. Милый, зачем?

Я хочу ей сказать, что кровь очищает кровь, что мы убиваем против желания, что террор нужен для революции, а революция нужна для народа. Но почему-то я не могу сказать этих слов. Я знаю, что это только слова для нее и что она меня не поймет.

А она настойчиво повторяет:

-- Милый, зачем?

На деревьях роса. Заденешь ветку плечом, -- брызнет дождь разноцветных капель. Я молчу.

-- Не лучше ли жить, попросту жить? . . Или я не поняла вас? Или так нужно . .. Нет, нет, -- отвечает она себе, -- так не нужно, не может быть нужно .. .

И я робко спрашиваю, как мальчик:

-- Что же нужно, Елена?

-- Вы спрашиваете меня? Вы? .. Разве я знаю? Разве я могу знать? Ничего, ничего я не знаю ... Да и знать не хочу ... А сегодня нам хорошо ... И не надо думать о смерти . .. Не надо . ..

Вот она опять рвет со смехом цветы, а я думаю, -- скоро я снова буду один и ее детский смех зазвучит не для меня, -- для другого.

Кровь бросается мне в лицо. Я говорю едва слышно:

-- Елена.

-- Что, милый?

-- Вы спрашиваете меня, что я делал? .. Я... я помнил о вас.

-- Помнили обо мне?

-- Да ... вы ведь видите: я вас люблю ... Она опускает глаза.

-- Не говорите мне так.

-- Почему?

Боже мой ... Не говорите. Прощайте. Она быстро уходит. И долго еще между белых берез мелькает ее черное платье.