Окончил я Духовную семинарию в 1915 году вторым с представлением без экзамена в Духовную академию и был принят в Петербургскую Духовную академию в 1915 году, где прослушал первый курс в 1915/16 году. В 1916 году я был взят в армию, шла война. Прошел школу прапорщиков, год был на фронте. В 1918 году, в перерыв службы между старой и Красной Армией, я жил в деревне, в родном доме. Здесь 13/26 июня я женился, венчание было в этот день в Воскресенской церкви села Таложня в трех километрах от деревни Глинки. В этом же храме я некогда был крещен, около этого храма погребен мой брат, иерей Михаил, и другие родные. На кладбище вблизи храма лежат мои родители и еще многие родственники.

 

Невесту мне нашла моя мать – учительницу нашей школы, Александру Васильевну, жившую от нас через дом со своей сестрой Антониной, тоже учительницей. В ноябре 1918 года я снова был взят в армию, служил до лета 1922 года по специальности телефонной связи на разных должностях. Жена моя жила в доме моих родителей и продолжала учительствовать.

В 1921/22 году я служил в Петрограде и здесь в конце февраля был рукоположен во диакона преосвященным Алексием, епископом Ямбургским, ныне Святейшим Патриархом, с назначением к церкви во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Петроградской стороне около Введенской церкви. По освобождении из армии в июле 1922 года я уехал на родину к жене и 18 сентября 1922 года был рукоположен во иерея епископом Феофилом Новоторжским, викарием Тверским. Назначен к Пятницкой церкви города Торжка, где и служил четырнадцать лет до 27 августа 1936 года.

 

Вспоминаются мне за этот период жизни и проявления Промысла Божия, Который всем управлял, руководил, вразумлял, направлял к Своим целям…

Жил я в Петербурге тринадцать лет, с 1903-го по 1916 год, но шума этого города я не любил, жить в нем я не хотел, думал при возможности уехать…

Господь послал мне двух Своих рабов для моей духовной поддержки. В 1918 году весной, по возвращении моем из армии, я сидел в своем родном доме утром, за столом в большой комнате, и читал творения святого Иоанна Златоуста. Вдруг открылась дверь, и вошли две старушки, одна в монашеской одежде, а другая в мирской. Я встал, поздоровался и спросил: «Кого вам угодно видеть?» – «Мы – к Вам». – «Простите, я вас не знаю». – «А мы Вас знаем давно». С этого началось наше знакомство.

Это были две старицы, подвижницы, обладавшие даром исцеления и прозрения: бабушка Параскева, тайная монахиня, и монахиня Сергия (Зорина) из Вышневолоцкого Казанского монастыря. Жила в монастыре пятьдесят два года. Много было мне через них молитвенной помощи, откровений, вразумлений.

Вышневолоцкий Казанский общежительный женский монастырь был устроен 8/21 июля, в день Казанской иконы Божией Матери, 1872 года в городе Вышний Волочек с назначением настоятельницей монахини Досифеи (Салтыковой). Помогал строить монастырь князь А. С. Путятин, который не только материально поддерживал строительство, но и использовал свое знакомство с Государыней Императрицей Марией Александровной. В 1871 – 1873 годах был выстроен и освящен первый теплый домовый храм во имя Казанской иконы Богородицы. В 1877 – 1882 годах по проекту архитектора А. С. Каминского построили и освятили большой каменный собор в честь Казанской иконы Богоматери. В 1881 году Казанская община была переименована в Казанский общежительный женский монастырь с возведением настоятельницы Досифеи в сан игуменьи. 1/14 мая 1885 года в обитель торжественно была перенесена из Петербурга древняя чудотворная греческая икона Божией Матери, именуемая Андроникова. «Трудно описать, что здесь происходило. Тысячные толпы народа покрывали платформу станции и крыши домов и окружали полотно железной дороги с обеих сторон, по крайней мере, на версту. Холодный ветер, сильный дождь и непролазная грязь повсюду как будто ободряли эти народные массы, стоявшие с обнаженными головами и непрерывно осенявшие себя крестными знамениями», – писал корреспондент Петербургской газеты «Новости». Около 1889 года впервые в Казанскую обитель приехал праведный старец, протоиерей Иоанн (Сергиев), знаменитый Кронштадтский пастырь. Батюшка Иоанн глубоко чтил древнюю греческую Андроникову икону Царицы Небесной. Духовное влияние старца было так велико, что после его посещения сестры монастыря особенное внимание обратили на глубокое внутреннее молитвенное делание. Много оказывал отец Иоанн и материальной помощи обители, особенно при строительстве в 1897– 1903 годах храма во имя Андрониковой иконы Пресвятой Богородицы. В 1918 – 1923 годах монастырь был разорен и закрыт, в начале 1930- х годов чудотворные иконы Божией Матери, Казанская и Андроникова, были переданы в городской музей. В 1990/91 году обитель начала свое возрождение. Первое богослужение было совершено в день памяти святого Иоанна Кронштадтского, 2 января 1991года.

Можно предположить, что праведный Иоанн Кронштадтский уже тогда, в 1918 году, таинственно благословил отца Александра, который через всю жизнь пронес его учение о Богообщении и о Причащении Святых Христовых Таин.

Бабушка Параскева много мне рассказывала… Она была неграмотна. Семнадцать лет была замужем, имела троих детей. Много молилась с детства, много терпела от мужа за ночные молитвы. Когда муж умер, Параскева  стала свободно подвизаться в молитве. На ночных молениях в храме в Таложне Голос учил ее молитвам. Последние годы ее жизни не проходило ни одного дня, чтобы через нее не совершалось исцеления и изгнания бесов. За помощью к подвижнице обращались издалека… В одном из своих видений она увидела во сне обитель рая. В одном месте стоял храм. Спросила: «А кто же в этом храме служит?» Ей ответили: «Александр». – «А какой же?» – «Глинский». Скончалась бабушка в 1924 году, погребена в Таложне на кладбище.

Монахиня Сергия отличалась глубоким смирением и также имела дар исцелений. Помнится мне одно из ее видений: она молится у себя в келье в ночь на Рождество. Вдруг пред ней является Жена, закрытая покрывалом, с Младенцем на руках, обращается к монахине Сергии и говорит: «Возьми, попестунствуй Сына Моего», – и подает Младенца ей на руки. Скончалась она 3/16 1930 года.

Летом 1922 года я был еще диаконом. С братом Михаилом, иереем, и некоторыми его духовными детьми мы направились в село Ново, около Кувшиново Калининской области, навестить старца Мефодия. Монах жил в келье около храма, который построил, был известен как подвижник, прозорливый, убит в 1923 году, погребен в селе Таложня. После молитвы в его келье вместе с другими я поцеловал икону Божией Матери «Взыскание погибших». Образ был большой, пред ним висела большая лампада. Прикладываясь, я нечаянно зацепил головой висящую лампаду, и масло из нее вылилось на мою голову, облило всего и потекло на одежду. Этот образ был потом у брата Михаила, а после его смерти у меня в Торжке. В войну он сгорел вместе со всем моим имуществом, когда я был в лагере. С него я дважды писал копии, одна из которых имеется у меня…

В первые годы моего священства в Торжке, в Пятницкой церкви, видел два сна.

Нахожусь я в каком-то храме двухэтажном, не нашем, во втором этаже. Храм пустой. В средине храма на полу я собираюсь ложиться спать, подо мной нет ни ковра, ни подушки. Ложусь лицом на восток, к алтарю. Лег. В голове идут мысли: «Сколько греха творится на Русской земле, что нам за это нужно ждать от Господа?» Вдруг вижу: потолок и стены храма исчезли, надо мной – открытое небо, по нему идут облака. Справа, на юге, на небе появляется большой, черный четвероконечный крест, движется вверх к зениту, проходит надо мной на север и скрывается. Через несколько мгновений на юге появляется второй крест, такой же большой, светлый, на нем – Распятый Господь. Вижу, словно рядом, текущую из Его ран Кровь. Крест поднимается вверх надо мной до зенита на север и исчезает. Еще мгновение – и все небо покрывается ангелами от края и до края. Их вид: в полный рост, в длинных одеждах, крестообразно подпоясанные через плечи; у каждого в руке – жезл, выше их роста, а верхний конец, как у архиерейского жезла, тройной. Среди ангелов на востоке появляется облако, на нем, как на престоле, сидит Господь. Облако медленно приближается. Когда оно достигло до половины пути от горизонта до зенита, я заснул… Что было дальше, я не видел. Вдруг раздался потрясающий удар грома. Я проснулся, хоть и это было еще продолжением сна, и увидел: храм стоял снова цел – и стены, и потолок, только не было рам и решеток в окнах, около них – опаленные стены. Слышал голос: «Молния ударила в храм». На этом кончился сон.

Около 1925 года в храме Воскресения Христова в селе Таложня на моей родине служил мой брат, иерей Михаил…

Были некоторым из моих прихожан и наяву некие видения, очевидно, для укрепления их и моей веры. Однажды в мою квартиру на Знаменской улице у М. Е. Смолина пришла моя прихожанка, Александра Александровна Макалютина, восьмидесяти пяти лет. Я вышел к ней из спальни в столовую. Она взглянула на меня и пошатнулась. Потом сказала, что увидела на моем лице свет. Александра Александровна жила до 1918 года в Петербурге, была духовной дочерью протоиерея Александра Косухина, близко знала протоиерея Иоанна Сергиева. Ей когда-то было сказано, что ее последним духовным отцом станет священник, который будет находиться в Киевских пещерах. Она отличалась великой ревностью и преданностью церкви и мне, что подтверждалось многими случаями из ее жизни. После 1918 года жила в Торжке и скончалась 18 февраля 1930 года. Сильным желанием Александры перед кончиной было причаститься Святых Таин из моих рук и чтобы я совершил отпевание. Господь судил исполнить ее желание и мой долг, хотя в  то время я и болел. Накануне сорокового дня по ее кончине вечером я читал правило, готовясь служить Литургию. Мне пришел помысл: что-то Господь приготовил ей за великое ее самоотвержение и любовь? Я, пожалуй, таких людей, как она, и не встречал…

Среди моих прихожан в Торжке была Анна Валериановна Покровская, замужняя, пожилая, интеллигентная и глубоко верующая. Ее сердце было полно великой любви к ближним. Однажды в будний день она была за Литургией в Пятницкой церкви. Когда на «Буди имя Господне» я сказал: «Благословение Господне на вас…», мой взгляд упал на нее, и я увидел, как сильно изменилось ее лицо, она чуть не упала. Потом Анна мне сказала, что в этот момент она увидела Господа, стоящего в алтаре за Престолом.

Среди знакомых Анны Валериановны был некто Иван Павлович, больной туберкулезом, неверующий. Она его навещала, говорила с ним о вечной жизни. Но он так и умер неверующим. Видит она сон: тьма, ни искры света, в этой тьме она летит долго, томительно, тьма давит ее. Наконец, Анна воскликнула: «Какая ужасная тьма! Да есть ли кто здесь?» Голос ей ответил: «Да, есть». Она узнала голос: «Это Вы, Иван Павлович?» – «Да, это я, Анна Валериановна». – «Почему же здесь такая ужасная тьма, и почему Вы – в ней?» – «Здесь нет Бога, потому здесь такая ужасная тьма. Я в земной жизни отверг Бога, а теперь Бог отверг меня и осудил меня вечно находиться в этой тьме. Я просил мою жену (она была жива тогда и оставалась неверующей), чтобы она на моей могилке зажгла хотя бы маленький огонек, чтобы хоть чуть-чуть озарить эту ужасную тьму, но она и этого не сделала». После этого Анна Валериановна часто ходила на его могилку, зажигала свечечку, и эта свечечка не гасла, догорая до конца в любую погоду.

В Торжке на Филипповской улице, в доме моих прихожан, был молодой человек Николай. Он купался в реке Тверце и утонул. Через некоторое время отец его, Степан Петрович, во сне увидел, как входит в дом умерший сын его Николай. Отец к нему: «Коля, ведь ты утонул, зачем же ты пришел?» – «Я пришел навестить вас». – «А как же ты утонул?» – «Я плыл, у меня свело судорогами руки и ноги, и я утонул». – «Где же ты теперь, как тебе там, хорошо или плохо?» – «Ни хорошо, ни плохо, – большой двор, и нас там много». – «А до какого же ты времени будешь там?» – «До Страшного Суда». – «Когда ты жил на земле, ты иногда говорил, что Бога нет, а вот теперь ты знаешь, скажи, есть Бог или нет?» – «Живя на земле, мы много заблуждаемся: Бог есть. Мне пора идти»…