«Моя история вся в вас, в Пушкине и Дельвиге».
(П.А. Плетнёв – В.А. Жуковскому)
Провидец П.А. Вяземский сказал о П.А. Плетнёве: «Заслуги, оказанные им отечественной литературе, не кидаются в глаза с первого раза. Но они отыщутся и по достоинству оценятся». О каких же заслугах идёт речь?
«Что такое я? – размышлял Пётр Александрович Плетнёв о себе, как личности. – Человек без таланта и необходимых сведений. Но человек, заменивший то и другое многолетними, непосредственными, даже смею сказать, дружескими отношениями с Дельвигом, Гнедичем, Пушкиным, Жуковским и Крыловым. Следовательно, человек не без идей, не без такта, не без голоса. Прибавь ко всему этому любовь к искусству, любовь неизменную, бескорыстную, чистую».
Эту самооценку Плетнёва подтверждает И.С. Тургенев: «Он не обладал никаким так называемым “творческим талантом”».
Мнение Пушкина о Плетнёве: «Не подумай, однако, что не умею ценить неоспоримого твоего дарования. Твоя гармония, поэтическая точность, благородство выражений, стройность, чистота в отделке стихов пленяют меня, как поэзия моих любимцев».
Перечитайте его стихи, дорогой читатель. Наверное, не всё понравится, не всё возьмет за душу. На мой взгляд, самые яркие его стихотворения – дружеские послания Дельвигу, Пушкину, Баратынскому, Вяземскому, Жуковскому: в них есть горячее чувство, энергия, ум, юмор.
Дельвиг, где ты учился языку богов?
Жадно ловит мой слух
твои песни…
(«К Дельвигу»)
(Кстати, на этот вопрос А.И. Дельвиг лаконично ответил: «У Кошанского, в Лицее».)
…На поприще моём
я не свершил достойное
поэта:
но мысль моя
божественным огнём
в минуты дум не раз
была согрета.
(«К Пушкину»)
И.С. Тургенев невысоко оценивал и литературно-критическую деятельность П.А. Плетнёва: «Для критика ему недоставало энергии, огня, настойчивости, прямо говоря – мужества. Он не был рождён бойцом».
Перечитывая статьи, письма, заметки Плетнёва о Пушкине, Баратынском, Жуковском, Гоголе, убеждаешься, что в них масса интереснейших мыслей, замечаний.
Он одним из первых литераторов оценил «Евгения Онегина»: «“Онегин” будет карманным зеркалом петербургской молодёжи. Какая прелесть! Какая свобода!..» В письме Плетнёва в редакцию «Вестника Европы» читаем: «С появлением Пушкина, самобытного и совершеннейшего художника все почувствовали, какое могущество представляет язык, сколько богатств хранит в себе мысль и какое духовное наслаждение в проявлении творчества».
Александр Сергеевич Пушкин о статье П.А. Плетнёва, посвящённой Баратынскому, отозвался так: «Твоя статья о нём прекрасна. Чем более читаю её, тем более она мне нравится».
Плетнёв восхищался творчеством Н.В. Гоголя. Он писал о нём: «Человек, одарённый немыслимой способностью к творчеству, инстинктивно угадывающий тайны языка, тайны самого искусства, первый нашего времени комик по взгляду на человека и природу, по таланту вызывать из них лучшие комические образы и положения». Статью Плетнёва о «Мёртвых душах» В.Г. Белинский назвал «единственной хорошей статьей из всех, написанных по поводу поэмы Гоголя». А вот как Гоголь оценивал Плетнёва-критика:
«Вы, верно, будете писать разбор «Мёртвых душ», по крайней мере, мне бы этого очень хотелось. Я дорожу вашим мнением. У вас много внутреннего, глубокого эстетического чувства. Мне теперь больше чем когда-либо нужна строгая и основательная критика».
Заслуживает уважения издательская деятельность Плетнёва: он издавал произведения А.С. Пушкина, В.Л. Пушкина, Жуковского. Получив изданный Плетнёвым томик своих стихов, А.С. Пушкин пишет другу: «Душа моя, спасибо за стихи Александра Пушкина», издание очень мило. Ещё раз благодарю сердечно и обнимаю дружески». В благодарность за всё, что сделал ему Пётр Александрович, Пушкин посвятил ему свой роман «Евгений Онегин».
После кончины поэта Плетнёв стал издателем и редактором его «Современника». «Я взял его не из корысти. Ни Пушкину не приносил он, ни мне не приносит других выгод, кроме средства отстаивать любовь души своей, – рассказывал Пётр Александрович. – Шесть лет я жертвую ежегодно по пять тысяч рублей на поддержание «Современника» только в одном убеждении, что для чести Пушкина и истины не должен погибнуть орган их».
И ещё об одной стороне деятельности П.А. Плетнёва: он был замечательным педагогом, профессором русской словесности петербургского университета. Среди его слушателей были многие будущие литераторы: П.П. Ершов, Н.А. Некрасов, А.О. Смирнова-Россет, М. Стасюлевич, И.С. Тургенев.
«Он любил свой предмет, говорил просто, ясно, не без теплоты, – вспоминает И.С. Тургенев. – Главное, он умел сообщать своим слушателям те симпатии, которыми сам был исполнен – умел заинтересовать их».
Вятский чиновник Павел Алексеевич Зубов был в юности студентом Петербургского университета, слушал лекции Плетнёва. По его словам, Пётр Александрович «начинал и кончал Пушкиным. В нём он видел не только гениального поэта, но и глубокого философа, одарённого высшим знанием человеческой природы. Смерть Александра Сергеевича Пушкина оплакана была Плетнёвым на кафедре горячими слезами».
…«Что я как человек? – продолжал размышлять Плетнёв о себе. – Прямое, простое и мирное существо, закрывавшееся в тени своих привычек и чистых привязанностей, без претензий на что-либо, без всяких замыслов, любящее солнце, поэзию и безлюдье. Таков я был всегда!»
Добавлю к этой автохарактеристике ещё несколько черт: дружескую верность, бескорыстие, душевную чуткость.
«Я имел счастье, в течение 20 лет, пользоваться дружбою нашего знаменитого поэта Пушкина. Я был для него всем: и родственником, и другом, и издателем, и кассиром. У него не было других доходов, кроме тех, которые собирал я от издания и продажи его сочинений», – писал Плетнёв приятелю.
Однажды к нему обратился брат поэта Лев Сергеевич Пушкин с просьбой приютить дочь князя П.И. Шаликова (литературного противника Плетнёва и «арзамасцев»!): «Полагаю, что не к кому лучше адресоваться, как к тебе». И, конечно, Пётр Александрович приютил девушку.
Таким был Пётр Александрович: «оживлённое созерцание, участие искреннее, незыблемая твёрдость дружеских чувств и радостное поклонение поэтическому – вот и весь Плетнёв» (И.С. Тургенев).