Христос воскрес, любезнейший Степан, а я со скуки умираю и вряд ли воскресну. Сделай одолжение, не дурачься, не переходи в армию; там тебе бог знает когда достанется в полковники, а ты, надеюсь, как нынче всякий честный человек, служишь из чинов, а не из чести.
Посылаю тебе «Притворную неверность», два экземпляра, один перешли Катенину. Вот видишь ли, отчего сделалось, что она переведена двумя.— При отъезде моем в Нарву, Семенова торопила меня, чтоб я не задержал ее бенефиса, а чтоб меня это не задержало в Петербурге, я с просьбой прибегнул к другу нашему Жандру. Возвратясь из Нарвы, я нашел, что у него только переведены сцены двенадцатая и XIII-я; остальное с того места, как Рославлев говорит: я здесь, все слышал и все знаю, я сам кончил. Впрочем, и в его сценах есть иное мое, так как и в моих его перемены; ты знаешь, как я связно пишу; он без меня переписывал и многих стихов вовсе не мог разобрать и заменил их своими. Я иные уничтожил, а другие оставил: те, которые лучше моих. Эту комедийку собираются играть на домашних театрах; ко мне присылали рукописные экземпляры для поправки; много переврано, вот что заставило меня ее напечатать. Однако довольно поговорено о «Притворной неверности», теперь объясню тебе непритворную мою печаль. Представь себе, что меня непременно хотят послать — куда бы, ты думал? — В Персию, и чтоб жил там 1). Как я ни отнекиваюсь, ничто не помогает; однако я третьего дня, по приглашению нашего министра 2), был у него и объявил, что не решусь иначе (и то не наверно), как если мне дадут два чина, тотчас при назначении меня в Тейеран. Он поморщился, а я представлял ему со всевозможным французским красноречием, что жестоко бы было мне цветущие лета свои провести между дикообразными азиятцами, в добровольной ссылке, на долгое время отлучиться от друзей, от родных, отказаться от литературных успехов, которых я здесь вправе ожидать, от всякого общения с просвещенными людьми, с приятными женщинами, которым я сам могу быть приятен *. Словом, невозможно мне собою пожертвовать без хотя несколько соразмерного возмездия.
— Вы в уединении усовершенствуете ваши дарования.
— Нисколько, ваше сиятельство. Музыканту и поэту нужны слушатели, читатели; их нет в Персии...
Мы еще с ним кое о чем поговорили; всего забавнее, что я ему твердил о том, как сроду не имел ни малейших видов честолюбия, а между тем за два чина предлагал себя в полное его распоряжение.
При лице шаха всего только будут два чиновника: Мазарович, любезное создание, умен и весел, а другой: я либо NN.— Обещают тьму выгод, поощрений, знаков отличия по прибытии на место, да ведь дипломаты на посуле, как на стуле. Кажется, однако, что не согласятся на мои требования. Как хотят, а я решился быть коллежским асессором или ничем 3). Степан, милый мой, ты хоть штаб-ротмистр кавалергардский, а умный малый, как ты об этом судишь?
Примечания:
Библиографические записки, 1859, т. 2, № 7, с. 193—195. Автограф — ГБЛ.
1) Предполагают, что назначение в персидскую миссию было своеобразной ссылкой Грибоедова за участие в дуэли Завадовского с Шереметьевым 12 ноября 1817 г.
2) К. В. Нессельроде.
3) 17 июня 1818 г. Грибоедов был назначен секретарем миссии и произведен в чин титулярного советника.
Печатается по книге: А.С. Грибоедов. Сочинения. М., Художественная литература. 1988. (Здесь печатаются только письма). Сканирование, распознание, редактирование, гипертекстовая разметка и иллюстрации ХРОНОСа.