68. Е.П. Оболенскому
1864 г. Августа 1-го дня. Петровский Завод
Письмо твое от 24 мая я получил 7 июля, любезнейший мой Евгений Петрович! Я уже не знаю и не приберу слов, каким образом, какими словами благодарить тебя за твою память и чувства ко мне. Письма твои — мне наслаждение в моей скучной жизни, известия — интересны. Чего же, как кажется, мне больше желать? Нет, все же хотелось бы, все же есть желание когда-нибудь увидеть тебя, обнять и поговорить, хотя бы несколько времени; тогда бы, мне кажется, я вздохнул легче. При всей своей решимости сидеть на одном месте, зная, что нет возможности двинуться с места, но теперь гораздо чаще, чем прежде думаю, неужто я никогда не увижу Россию, Малороссию, свою родину. Отчего это происходит, не знаю, но мне досадно и сержусь на себя — мне, кажется, это уже малодушно. А между тем, пишу об этом, а все же думаю, как бы я был счастлив увидеть кого-либо из своих. Это желание есть как-будто потребность души; мне даже кажется, мы между собою иначе говорили, как прочие люди, иначе чувствовали, иначе думали.
Все это, как видишь,— бредни старика, хотя и утешительные для меня; скажу другое — здоровье мое худо: день, два — хорошо,— три дня нездоров, а иногда и более. Недуг мой, о котором ты знаешь, не дает мне спокойствия; я ослабел от частых повторений, и не знаю уже, за какое лекарство приняться. Ты мне никогда не пишешь о своем здоровье, но видя твою деятельность с твоими милыми гимназистами, я уверен в твоей нравственной бодрости и в физическом здоровье.
Ни Завалишин из Москвы, и никто из вас не пишете ко мне о Наталии Дмитриевне; меня это удивляет, что вы все молчите о ней; я писал дважды к ней в этом году, и не только ответа нет, но даже никто о ней не говорите. Мне это больно: я люблю эту добрую женщину, я ее уважаю и много ей благодарен за ее бывшее внимание ко мне. Я не верю, чтобы она за что-либо могла на меня сердиться, потому что я за собою ничего (же) знаю и за других не отвечаю, если кто против моей воли что сделал; и никого ни об чем не просил и делать этого никогда не стану. Что она ко мне // С 230 не пишет, я одно полагаю, что она за границею,— другой причины ее молчанию не полагаю.
Один знакомый прислал мне из Кяхты, что будто бы Александр Викторович возвратился из-за границы 1) вместе со вдовою Кочубей 2); но где он, жив ли он теперь, где живет, ничего не знаю, и он не пишет ко мне. Не знаешь ли об этих двух особах, близких мне, что-либо? Прошу тебя убедительно — напиши.
Прошу тебя также, поклонись от меня усерднейше всем тем из наших, с кем ты в переписке. Бестужев здоров и иногда пишет ко мне.
Любопытно мне читать в твоих письмах, что у вас там делается; для меня все кажется, что ты живешь как будто в чужом государстве. У нас же — все по-старому; одно только, что люди получают больше за работу денег, за то и кабаков считают около 25 штук. Приходят сильные партии рабочих со всего мира; это — настоящее, как говорят, вавилонское столпотворение и смешение языков; но я их не вижу и не слышу; все покрыто мраком, то есть запорами. Наше бывшее здание гнило, гнило, да и пригодилось! 3)
Буду к тебе писать в будущем: теперь — нездоров и устал. Кланяйся от меня усерднейше твоим гимназистам, кланяйся твоим близким, и мое им глубочайшее почтение. Прощай, мой Евгений Петрович; пиши ко мне, прошу тебя об этом. Будь здоров, обнимаю тебя тысячу раз.
Твой навсегда Ив. Горбачевский
Отец Поликарп кланяется тебе усердно, он нездоров теперь — и уже почти скоро две недели, как заболел. Дети его здоровы; просил к тебе об них написать. Александр — в Благовещенске, Евгений — в Владивостоке, двое — Павел и Илья — приехали на каникулы сюда.
Примечания:
На письме помета Оболенского: «Отв. окт. 1-го».
1 В 1863 г. А. В. Поджио было разрешено выехать для лечения за границу, где он и жил, преимущественно в Женеве, до начала 1870-х годов.
2 Елена Сергеевна Кочубей, дочь С. Г. Волконского.
3 Горбачевский имеет в виду отбывавших каторгу в Петровском Заводе поляков-повстанцев 1863 г. и пришедших к ним на помощь в дни восстания добровольцев: французов, швейцарцев, итальянцев-гарибальдийцев из отряда Франческо Нулло и др. Утверждение Горбачевского о том, что он их не видит и не слышит, подсказано, видимо, его обычной осторожностью в письмах. Связь с этими людьми поддерживали В. А. Обручев, доктор И. Е. Елин и другие друзья Горбачевского. Небезынтересно отметить, что с 1864 г. в Петровском Заводе и в некоторых других пунктах Восточной Сибири возникли слухи о предполагаемом восстании сосланных поляков. Сигнал к восстанию (по мнению гарибальдийцев) мог дать такой человек, который обладал бы качествами и убеждениями Горбачевского — этого потомка запорожских казаков (см. Б. Г. Кубалов. Страница из жизни гарибальдийцев в Петровском заводе. — «Свет над Байкалом», 1960, № 4).
Печатается по кн.: И. И. Горбачевский. Записки. Письма. Издание подготовили Б. Е. Сыроечковский, Л. А. Сокольский, И. В. Порох. Издательство Академии Наук СССР. Москва. 1963.