Вадим Врачев

       Библиотека портала ХРОНОС: всемирная история в интернете

       РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

> ПОРТАЛ RUMMUSEUM.RU > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ В >


Вадим Врачев

2008 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА


БИБЛИОТЕКА
А: Айзатуллин, Аксаков, Алданов...
Б: Бажанов, Базарный, Базили...
В: Васильев, Введенский, Вернадский...
Г: Гавриил, Галактионова, Ганин, Гапон...
Д: Давыдов, Дан, Данилевский, Дебольский...
Е, Ё: Елизарова, Ермолов, Ермушин...
Ж: Жид, Жуков, Журавель...
З: Зазубрин, Зензинов, Земсков...
И: Иванов, Иванов-Разумник, Иванюк, Ильин...
К: Карамзин, Кара-Мурза, Караулов...
Л: Лев Диакон, Левицкий, Ленин...
М: Мавродин, Майорова, Макаров...
Н: Нагорный Карабах..., Назимова, Несмелов, Нестор...
О: Оболенский, Овсянников, Ортега-и-Гассет, Оруэлл...
П: Павлов, Панова, Пахомкина...
Р: Радек, Рассел, Рассоха...
С: Савельев, Савинков, Сахаров, Север...
Т: Тарасов, Тарнава, Тартаковский, Татищев...
У: Уваров, Усманов, Успенский, Устрялов, Уткин...
Ф: Федоров, Фейхтвангер, Финкер, Флоренский...
Х: Хилльгрубер, Хлобустов, Хрущев...
Ц: Царегородцев, Церетели, Цеткин, Цундел...
Ч: Чемберлен, Чернов, Чижов...
Ш, Щ: Шамбаров, Шаповлов, Швед...
Э: Энгельс...
Ю: Юнгер, Юсупов...
Я: Яковлев, Якуб, Яременко...

Родственные проекты:
ХРОНОС
ФОРУМ
ИЗМЫ
ДО 1917 ГОДА
РУССКОЕ ПОЛЕ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ПОНЯТИЯ И КАТЕГОРИИ

Вадим Врачев

Энциклопедия философских наук

Г.В.Ф. Гегель. Философия природы. Взгляд из XXI века

IGDA Гегель (Hegel) Георг Вильгельм Фридрих

Скупится Небо, и Земля тощает,
А разум наш их целей не вмещает.
Когда бы связи Неба и Земли
До полного разлада не дошли…

Джон Донн[*].

РАЗДЕЛ ВТОРОЙ. ФИЗИКА

Введение в раздел

В разделе Механика, рассматривая механику процесса Большого Взрыва (БВ), мы узнали о существовании материи в двух проявлениях: для-себя-бытии и вне-себя-бытии.

Ум, – состояние материи.  

«Материя обладает индивидуальностью постольку, поскольку она в самой себе обладает для-себя-бытием таким образом, что последнее развито в ней, и она, следовательно, определена в самой себе»[i]. Здесь материя еще освобождена от тяжести. Она проявляет себя, определяя себя в себе же самой, и определяет из себя посредством имманентной ей формы пространственное вне-себя-бытие, которое уже полностью находится под господством тяжести, которая уже становится ее сущностью, поскольку полностью привязывает эту имманентную форму проявления материи к определенному центру.

Эти два состояния материи даны нам и воспринимаются нами в качестве ума. В этом случае можно согласиться с древними мыслителями в том, что «есть мировой ум, совершенно чистый и беспримесный, более могущественный, чем добродетель, более могущественный, чем знание, более могущественный, чем само благо и само добро».[ii] И тот, кто сказал, что разум находится «…как в живых существах, также и в природе, и что это он – виновник благоустройства мира и всего мирового порядка, этот человек представился рассудительным… Явным образом, как мы знаем, взялся за такие объяснения Анаксагор, но есть указание, что прежде об этом сказал Гермотим из Клазомен. Те, которые стояли на этой точке зрения, в то же время признали причину  совершенства <в вещах> первоначалом вещей, и притом – таким, от которого вещи имеют движение…»[iii]

Поэтому целью данного исследования и является «предмет изучения мыслящего разума»[iv], чтобы попытаться понять причины и сущность нашего существования.

Сегодня мы имеем по этому вопросу две точки зрения. С одной стороны точку зрения Платона, который определял сущность (или Бога) как единую неподвижную идею, имеющую возможность действия. В этом случае, разум надо воспринимать как способность, данную нашему миру из вне, и, следовательно…, наш мир конечен, так как данную способность можно в любой момент и забрать. С другой стороны, – точку зрения Аристотеля, который определяет наш мир как Ум, мыслящий сам себя, доступный нам как «вечное небо». Здесь «…мысль, будучи неподвижным, которое движет, обладает предметом, который, однако, переходит в активность, так как его содержание само есть некое мыслимое, т. е. само есть некий продукт мышления, и оно, следовательно, совершенно тожественно с деятельностью мышления…» Таков характер его (Ума) существования.  И «…в нем есть также и жизнь, ибо деятельность мысли – жизнь. Он же есть деятельность; деятельность, направленная на саму себя, есть его наипревосходнейшая и вечная жизнь»[v].

Естественным будет предположение о том, что человек, осознающий себя как «я», как мыслящее существо, имеет в себе Разум «как некоторую часть создавшей его сущности. А поскольку «я» есть лишь мыслящая частичка чего-то всеобщего, то Вселенную можно считать для нашего реального мира Мировым Разумом.

Но по определению Разум не может быть «застывшем» или окончательно совершеннейшим. Его суть – постоянное совершенствование. Поэтому он и приходит к тому, чтобы решиться сотворить нечто подобное ему, которое может совершенствуясь, постоянно служить источником совершенствования и самого Разума? Тогда божественная идея именно и состоит в том, что она вынуждена постоянно полагать из себя это иное и снова вбирать его в себя, чтобы быть постоянно развивающимся Разумом.

Поэтому философия природы составляет часть этого пути возвращения, «ибо она-то и снимает разъединение природы и Разума и дает ему возможность утвердить свою сущность в природе. Таково место, занимаемое природой в системе целого. Ее отличительной чертой является то, что Разум определяет самого себя, т. е. полагает в самом себе различие, некое иное, но полагает его таким образом, что дает возможность инобытию приобщиться к этому вечному совершенствованию. А поскольку диалектическое движение мышления есть сопоставление антиномий, то первым проявлением Разума есть мысль, которая, исходя из вышесказанного, должна проявляться при помощи, проявляющейся для нас в нашем мире, двух состояний материи – для-себя-бытие и вне-себя-бытие.  

Пока этого достаточно, чтобы продолжить наше исследование, поскольку не противореча ни той, ни другой точки зрения, мы можем допустить, что материя, определяя себя посредством имманентной ей формы как пространственное вне–себя–бытие, не могла обойтись без [соответствующего] образа и умопостигаемой идеи, чтобы, воспользовавшись ими как бестелесным образцом, создать [затем] чувственный мир.

Поскольку материя в состоянии для–себя–бытие на сегодняшний день остается вне нашего чувственного восприятия, а может постигаться только умом, то рассматривая свойства такой материи, мы будем давать им прилагательное умопостигаемые, т. е. постигаемые умом[vi].

В этом смысле, будет существовать и умопостигаемое пространство Вселенной «посередине» идеального и чувственного, что не мог принять Аристотель[vii], но принимали пифагорейцы. Но эта середина подвижна и «границы» ее будут приближаться к идеальному с ростом чувственных возможностей человеческого разума. Можно предположить, что так думал и Аристотель, когда не принимал умопостигаемый мир реального пространства, как отдельную субстанцию[viii].

Естественно, что свойства материи, которая уже проявляется для нас, т.е. мы уже можем воспринимать ее чувственно, будем раскрывать, давая им прилагательное чувственные.

Физика – наука о природе.

«Физика имеет своим содержанием:

A. Всеобщую индивидуальность, непосредственные свободные физические качества.

B. Особенную индивидуальность, отношение формы как физического определения к тяжести и определение последней посредством этой формы.

C. Целостную свободную индивидуальность[ix]

Прибавление. Эта часть является наиболее трудной в философии природы, ибо она содержит в себе конечную телесность. Дифферентное всегда представляет для нас наибольшие трудности, потому что понятие уже больше не наличествует в нем непосредственно, как в первой части, и вместе с тем пока что оно еще не обнаруживает себя в качестве реального, как это имеет место в третьей части. Здесь понятие скрыто; оно обнаруживается лишь как связь необходимости, а само являющееся как бы находится вне понятия. Сначала выступают перед нами отличные друг от друга формы, не находящиеся во взаимоотношениях и независимые друг от друга, затем выступает индивидуальность в состоянии различия, противоположности, и лишь в третьей части индивидуальность обнаруживает себя властелином, подчиняющим себе различия формы».

Трудность, по моему мнению, заключалась и в том, что Гегель жил и работал в эпоху Великой Французской революции, которая открыла безудержный порыв свободы мысли буржуазной демократии, что в свою очередь предопределило скачок научного познания девятнадцатого и двадцатых веков. Гегель в своей «Энциклопедии философских наук», еще не мог воспользоваться этими научными познаниями, разрушившие неделимость атома и открывшие новые горизонты в познании материи. Он, во-первых, как бы подвел черту всей атомистической философии, существовавшей более двух тысяч лет, а, во-вторых, поставил под сомнение сами основы этой философии.

«Если еще и в наше время атомистика пользуется большим почетом у таких естествоиспытателей, которые знать ничего не хотят о метафизике, то здесь следует напомнить о том, что не избегнешь метафизики, а именно сведения природы к мыслям, бросаясь в объятия атомистики, так как атом на деле сам представляет собой мысль, и понимание материи как состоящей из атомов, есть, следовательно, метафизическое ее понимание…         <…>

…Чистыми физиками, только физиками являются на самом деле лишь животные, так как они не мыслят; человек же, напротив, как мыслящее существо есть врожденный метафизик. Важно поэтому лишь то является ли та метафизика, которую применяют, настоящей, а именно: не придерживаются ли вместо конкретной, логической идеи односторонних, фиксированных рассудком определений мысли и не эти ли определения образуют основу как нашей теоретической, так и практической деятельности. Этот именно упрек заслужила атомистическая философия. Древние атомисты рассматривали (как это часто происходит и в наше время) все как многое, и случай, согласно их воззрению, сводит вместе носящиеся в пустоте атомы. Но отношение многих друг с другом отнюдь не случайно, а имеет свое основание (как мы уже заметили раньше) в них самих. Канту принадлежит заслуга завершения понятия материи тем, что он ее рассматривает как единство отталкивания и притяжения. В этом воззрении правильно то, что притяжение, несомненно, должно быть признано другим моментом, содержащимся в понятии для–себя–бытия, и что, следовательно, притяжение столь же существенно принадлежит материи, как и отталкивание. Но эта так называемая динамическая конструкция материи имеет тот недостаток, что отталкивание и притяжение постулируются без дальнейших околичностей, а не дедуцируются, а такая дедукция показала бы также, как и почему происходит то их единство, которое в динамической конструкции есть лишь бездоказательное утверждение. Если, впрочем, Кант определенно настаивал на том, что не следует рассматривать материю как существующую для себя и лишь затем (как бы мимоходом) снабженную двумя указанными силами, а следует ее рассматривать как существующую исключительно в их единстве, и если немецкие физики в продолжение некоторого времени допускали эту чистую динамику, то большинство этих физиков в новейшее время нашло снова более удобным возвратиться к прежней атомистической точке зрения и вопреки предостережению их коллеги, покойного Кестнера, рассматривать материю как состоящую из бесконечно малых частичек, называемых атомами, которые приводятся в отношение друг с другом посредством игры соединенных с ними сил отталкивания и притяжения или каких–либо других сил. Это тоже метафизика, остерегаться которой у нас есть, несомненно, достаточно оснований, ибо она бессмысленна».[x]

«С точки зрения прежней метафизики считалось, что если познание впадает в противоречия, то это лишь случайное заблуждение, основанное на субъективной ошибке в умозаключении и рассуждении. Напротив, согласно Канту, мышление по самой своей природе впадает в противоречия (антиномии), когда оно хочет познать бесконечное. Хотя… обнаружение антиномий должно рассматриваться как очень важный успех философского познания, поскольку этим был устранен застывший догматизм рассудочной метафизики и обращено внимание на диалектическое движение мышления… <…>

…При обнаружении антиномий Кант ограничился космологией прежней метафизики и в своей полемике против последней вывел четыре антиномии, положив в основание схему категорий.

Первая антиномия относится к вопросу, должны ли мы мыслить мир ограниченным или неограниченным в пространстве и времени.

Во второй антиномии речь идет о дилемме: должны ли мы рассматривать материю как делимую до бесконечности или как состоящую из атомов? Третья антиномия относится к противоположности между свободой и необходимостью, а именно: должны ли мы рассматривать все совершающееся в мире как обусловленное причинной связью, или же мы должны принимать существование в мире также и свободных существ, т. е. абсолютно изначальных источников действия. К этому присоединяется, наконец, как четвертая антиномия – дилемма: имеет ли мир вообще причину или нет…      <…>

…установление этих антиномий все же остается очень важным и достойным благодарности результатом критической философии, поскольку благодаря антиномиям выражено (хотя на первых порах лишь субъективно и непосредственно) фактическое единство тех определений, которые рассудком удерживаются в их оторванности друг от друга. Так, например, в первой из вышеуказанных космологических антиномий содержится та мысль, что пространство и время должны рассматриваться не только как непрерывные, но также и как прерывные, между тем как в старой метафизике останавливались на одном лишь континуитете, и согласно этому мир рассматривался как неограниченный в пространстве и времени. Совершенно правильно, что можно выйти за пределы каждого определенного пространства и каждого определенного времени, но не менее правильно и то, что пространство и время действительны лишь благодаря своей определенности (т. е. как здесь и теперь) и что эта определенность содержится в их понятии. Это применимо также и к остальным вышеуказанным антиномиям; так, например, это верно по отношению к антиномии между свободой и необходимостью, с которой дело обстоит при ближайшем рассмотрении так, что то, что рассудок понимает под свободой и необходимостью, представляет собой на самом деле лишь идеальные моменты истинной свободы и истинной необходимости и им в их оторванности друг от друга не присуща истина»[xi].

Поэтому сегодня, использую научные достижения в этой области, мне придется несколько, оставив заявленный порядок изложения, перестроить сами разделы Физики.

Примечания

[*] См. Л – 10. Джон Донн. «Анатомия мира». Первая годовщина, пер. Д. Щедровицкого.

[i] См. Л – 1, Раздел II. Физика, § 272, стр. 118.

[ii] См. Л – 6, Кн. Первая. Гл. 3. Стр. 41 и Л – 2, § 8.

[iii] См. Л – 6, Кн. Первая. Гл. 3. Стр. 41, (10 – 25.

[iv] Л – 1, Введение, стр. 7.

[v] Л – 6, Гегель, «Метафизика» Аристотеля», стр. 798 – 799.

[vi] Л – 6, Книга седьмая, гл. X (1036а – 5), стр. 238.

[vii] Л – 6, Книга третья, гл. II (15 – 25), стр. 84.

[viii] Л – 6, «Метафизики» Аристотеля, книги XIII и XIV (перевод А. Ф. Лосева) Книга XIV, стр. 551.

[ix] «Физика в трактовке Гегеля – это раздел наук о природе, где речь идет о качественно различающихся явлениях природы, о свойствах материи и их соединении, благодаря чему материя обнаруживается не как нечто бесформенное, как в механике, а как обладающее формой и индивидуализирующееся». – Л –1 прим. 1 к разделу Физика стр. 641.

[x] Л – 3, Раздел 1, Учение о бытии, А. Качество, стр. 240 – 241.

[xi] Л – 3, Предварительное понятие, Второе отношение мысли к объективности, II. Критическая философия, стр. 167 – 169

Вернуться к оглавлению

Врачев В.Г. Энциклопедия философских наук Г.В.Ф. Гегель. Философия природы. Взгляд из XXI века. 2010 г. (Книга публикуется по соглашению с автором).


Далее читайте:

Гегель (Hegel) Георг Вильгельм Фридрих (1780-1831), великий немецкий философ-идеалист.

Вадим Врачев (авторская страница в ХРОНОСе).

 

 

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании всегда ставьте ссылку