Родственные проекты:
|
Георгий Соломон
Ленин и его семья (Ульяновы)
Володя Ульянов. 1874 год.
ГЛАВА 5
Съезд в Лондоне в 1903 г. — Раскол в партии. — Большевики и меньшевики. —
Ленин в 1905 г. в России. — Мой арест и ссылка в Сибирь в 1905—1906 гг. — Из
Сибири в Бельгию. — Брюссельская группа Российской социал—демократической
партии. — Я — секретарь этой группы. — Большевики и меньшевики в группе. — Мои
революционные сношения с Лениным. — Приезд Ленина в Брюссель для доклада. — В.
Р. Менжинский. — Сцена в ресторане.
После ареста 1901 года я должен был покинуть Москву и почти потерял из вида
семейство Ульяновых.
В 1902 году в Лондоне состоялся известный съезд Российской
социал-демократической партии, явившийся исторической датой, отмечающей раскол
партии на меньшевиков и большевиков. Я не буду останавливаться на этом событии:
оно достаточно известно. Но со времени этого раскола имя Ленина выдвинулось на
один из первых планов, и становилось все популярнее и популярнее, как вождя
большевистской фракции.
Он оставался за границей в качестве эмигранта. В 1905 году Ленин возвратился в
Россию и принял деятельное участие в тогдашнем открытом революционном движении.
Я жил тогда и работал на революционном поприще в Харькове, где и был снова
арестован 9 декабря 1905 года. Незадолго до ареста я получил от Ленина письмо,
которым он устанавливал революционную связь со мною. Это было за несколько дней
до моего ареста, и, таким образом, я не успел ему ответить. В начале 1906 года я
очутился в ссылке, в Сибири, а в 1907 году ссылка была мне заменена высылкой из
России. Я уехал в Бельгию, где находился мой старый приятель и товарищ по работе
в Харькове Минаков (псевдоним), по убеждениям ярый меньшевик, теперь уже давно
умерший.
Я относился крайне отрицательно к эмиграции, и потому, попав в Брюссель, я жил в
стороне от русских эмигрантов, тем более что у меня было много личных
горестей... Но Минаков, очень популярный в брюссельской эмиграции, всячески
старался вытянуть меня из моего уединения. Кончилось тем, что я перезнакомился
со всеми. Как и во всех европейских центрах, в Брюсселе существовали разные
группы действовавших в то время в России революционных партий. Существовала и
«Брюссельская группа Российской социал-демократической партии». Хотя съезд 1902
года и положил начало разделению на две фракции (большевиков и меньшевиков), но
наружно партия считалась единой, и заграничные группы ее, по существу уже
распавшиеся внутри каждая на две части, с внешней стороны сохраняли декорум
цельных организаций. Внутри кипели страсти и взаимная вражда, и люди расходились
не только идейно, но рвались и старые дружеские связи.
Брюссельская группа, в частности, была в начале моего приезда в Брюссель очень
немногочисленна и организационно очень непрочна. Всем известно, конечно, что
секретари такого рода организаций являются в сущности душой их и в значительной
степени в известном объеме даже диктаторами-руководителями своих групп.
Секретарем брюссельской группы было лицо весьма ничтожное во всех отношениях, и
вся группа в целом была очень недовольна им по весьма многим и вполне
основательным причинам. И вот покойный Минаков стал усердно настаивать, чтобы я
согласился войти в группу, а затем еще более настойчиво, апеллируя к моему
«социал-демократическому» сердцу, начал уговаривать меня согласиться стать
секретарем группы. В конце концов я согласился и был выбран секретарем. Минаков
знал, конечно, что я большевик, и тем не менее, будучи лично ортодоксальным
меньшевиком, не за страх, а за совесть употреблял все свое влияние для
проведения меня в секретари. В качестве такового я являлся, так сказать,
естественным представителем брюссельской группы.
В это время ЦК партии установил похвальный обычай время от времени посылать во
все пункты, где имелись российские социал-демократические организации, особых
докладчиков по разным современным вопросам. На секретарях групп лежала, между
прочим, обязанность не только организовать собрания, где читались такие доклады,
но и принимать гастролеров-докладчиков и заботиться о них во время их пребывания
в данном пункте. Таким образом, за время моего пребывания в Брюсселе в нем
пребывали с самыми разнообразными докладами Мартов, Алексинский, Луначарский,
Ленин и др.
Но уже с моего приезда в Брюссель у меня установились с Лениным самые оживленные
письменные деловые сношения по всевозможным партийным делам. Надо упомянуть, что
Ленин состоял членом ЦК Российской социал-демократической партии (напоминаю, без
разделения ее на большевиков и меньшевиков, ибо партия формально была едина),
входя одновременно в качестве представителя этой партии и в Бюро Второго
Интернационала.
Между прочим, с явкой от Ленина в Брюссель перебрался на жительство и В. Р.
Менжинский (В настоящее время находится в Москве, где состоит начальником ГПУ -
Авт.), с которым у меня вскоре установились очень близкие дружеские отношения.
Когда он приехал, он был очень болен, весь какой-то распухший от болезни почек.
В день прибытия Ленина Менжинский вызвался встретить его на вокзале и проводить
в небольшой ресторан, где я всегда обедал и где должен был ждать их обоих — час
был обеденный.
Я встречал Ленина до сего только один раз. Это было в Самаре, когда я ехал на
голод (1891—1892 гг.), где я остановился по дороге, чтобы познакомиться с новым
тогда для меня делом постановки столовых для голодающих и пр. И вот здесь-то я
встретил В. И. Ульянова, тогда молодого студента, если не ошибаюсь, Казанского
университета, из которого он за что-то был уволен. Он тоже работал на голоде в
одной из самарских столовых. Меня познакомили с ним как с братом безвременно
погибшего Александра Ульянова. Я смутно вспоминаю его как довольно бесцветного
юношу, представлявшего собою интерес только в качестве брата знаменитости.
И вот, встретившись с ним в ресторане через много лет, я, конечно, не узнал в
этом невысокого роста, с неприятным, прямо отталкивающим выражением лица,
довольно широкоплечем человеке, обладающем уверенными манерами, того Владимира
Ульянова, которого я мельком видел в Самаре.
Я сидел в ожидании Ленина и Менжинского за столиком... Они пришли. Я увидел
сперва болезненно согнутого Менжинского, а за ним увидел Ленина. Мне бросилось в
глаза одно обстоятельство, и я даже вскочил... Как я выше говорил, Менжинский
был очень болен.
Его отпустили из Парижа всего распухшего от болезни почек, почти без денег...
Мне удалось кое-как и кое-что устроить для него: найти своего врача и пр., и
спустя некоторое время он стал поправляться, но все еще имел ужасный вид с
набалдашниками под глазами, распухшими ногами... И вот при виде их обоих:
пышущего здоровьем, самодовольного Ленина и всего расслабленного Менжинского —
меня поразило то, что последний, весь дрожащий еще от своей болезни и
обливающийся потом, нес (как оказалось) от самого трамвая громадный, тяжелый
чемодан Ленина, который шел налегке за ним, неся на руке только зонтик...
Я вскочил и вместо привета прибывшему бросился скорее к Менжинскому, выхватил у
него из рук вываливающийся из них чемодан и, зная, как ему вредно таскать
тяжести, накинулся на Ленина с упреками. Менжинский улыбался своею милой, мягкой
улыбкой. Он растерянно стоял передо мной, осыпаемый моими дружескими укоризнами.
Я поторопился усадить его, и первыми словами, обращенными мною к Ленину, были
негодующие упреки:
— Как вы могли, Владимир Ильич, позволить ему тащить чемоданище? Ведь
посмотрите, человек еле-еле дышит!..
— А что с ним? — весело-равнодушно спросил Ленин- — Разве он болен? А я и не
знал... ну, ничего, поправится...
Меня резанул этот равнодушный тон... Так возобновилось наше знакомство, если не
считать началом его нашу деловую переписку. Сцена с чемоданом произвела на меня
самое тяжелое впечатление. Но Ленин был моим гостем и притом близким товарищем,
и я, с трудом подавив в себе раздражение, перешел на мирный тон приветствий и
пр. Когда мы, пообедав, поднялись из-за стола, чтобы идти ко мне — Ленин
остановился у меня, в моей единственной комнате, — Менжинский снова схватился
было за чемодан Ленина. (По долгу правдивого летописца отмечу, что элемент
самопожертвования является отличительной чертой характера Менжинского в его
сношениях с близкими людьми. Так, мне вспоминается, как тот же Менжинский в
Москве, прибыв из Киева, страдая сильной грыжей, стал перетаскивать свой и своих
товарищей багаж, в то время как молодые товарищи спокойно шли налегке. Он
поплатился за это болезнью, которая продержала его несколько недель в постели. И
он сносил свои страдания без ропота, с присущей ему мягкой улыбкой. — Авт.).
После долгих препирательств с ним я вырвал у него злосчастный чемодан и с
шуткой, но настоятельно всучил его Ленину, который покорно и легко понес его.
В моей памяти невольно зарегистрировалась эта черта характера Ленина: он никогда
не обращал внимания на страдания других, он их просто не замечал и оставался к
ним совершенно равнодушным...
Вернуться к оглавлению
Электронная версия книги воспроизводится с сайта
http://ldn-knigi.narod.ru/
OCR Nina & Leon Dotan (02.2003)
ldnleon@yandex.ru {00} - № страниц.
Далее читайте:
Ленин Владимир Ильич
(биографические материалы).
|