|
|
С.Р. Глазунов |
|
2010 г. |
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
БИБЛИОТЕКАА: Айзатуллин, Аксаков, Алданов...Б: Бажанов, Базарный, Базили...В: Васильев, Введенский, Вернадский...Г: Гавриил, Галактионова, Ганин, Гапон...Д: Давыдов, Дан, Данилевский, Дебольский...Е, Ё: Елизарова, Ермолов, Ермушин...Ж: Жид, Жуков, Журавель...З: Зазубрин, Зензинов, Земсков...И: Иванов, Иванов-Разумник, Иванюк, Ильин...К: Карамзин, Кара-Мурза, Караулов...Л: Лев Диакон, Левицкий, Ленин...М: Мавродин, Майорова, Макаров...Н: Нагорный Карабах..., Назимова, Несмелов, Нестор...О: Оболенский, Овсянников, Ортега-и-Гассет, Оруэлл...П: Павлов, Панова, Пахомкина...Р: Радек, Рассел, Рассоха...С: Савельев, Савинков, Сахаров, Север...Т: Тарасов, Тарнава, Тартаковский, Татищев...У: Уваров, Усманов, Успенский, Устрялов, Уткин...Ф: Федоров, Фейхтвангер, Финкер, Флоренский...Х: Хилльгрубер, Хлобустов, Хрущев...Ц: Царегородцев, Церетели, Цеткин, Цундел...Ч: Чемберлен, Чернов, Чижов...Ш, Щ: Шамбаров, Шаповлов, Швед...Э: Энгельс...Ю: Юнгер, Юсупов...Я: Яковлев, Якуб, Яременко...Родственные проекты:ХРОНОСФОРУМИЗМЫДО 1917 ГОДАРУССКОЕ ПОЛЕДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАПОНЯТИЯ И КАТЕГОРИИ |
Рабочие – предприниматели – властьв конце XIX – начале ХХ в.: социальные аспекты проблемыМатериалы V Международной научной конференции Кострома, 23–24 сентября 2010 годаЧАСТЬ IРАЗДЕЛ II. ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ, ВЛАСТЬ И РАБОЧИЕ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ МЕЖДУ ПАТЕРНАЛИЗМОМ И АССЕРТИВНОСТЬЮС.Р. Глазунов [1]Роль фабричной инспекции в разрешении острых социально-трудовых конфликтов в России в конце XIX – начале XX в.Бурное развитие капиталистической промышленности, развернувшееся в России в пореформенный период, сопровождалось усиливавшими нужды и лишения многочисленных рабочих острыми и затяжными кризисами перепроизводства. Часто случалось так, что даже незначительное отягощение положения рабочих переполняло чашу их терпения, и рабочие «шли» на стачку. Специальных гражданско-правовых законов, непосредственно предусматривающих разрешение трудовых конфликтов, в России не было, и забастовки для рабочих являлись единственным доступным для них средством защиты своих коллективных интересов. Вырастая до крупных размеров, они неизбежно привлекали к себе внимание законодателя и становились мотивом его политики. Стачки, ставшие в условиях самодержавной России объективной реальностью процесса индустриализации, являлись неправовым способом разрешения острых социально-трудовых конфликтов между рабочими и предпринимателями. Властями был выработан отраженный в инструкциях и циркулярах правительства алгоритм действий во время стачки, в ряду которых особая роль принадлежала фабричной инспекции. Фабричные инспектора по своим должностным обязанностям должны были не только осуществлять надзор за соблюдением на фабриках и заводах должного благоустройства и порядка, но принимать меры к предупреждению споров и недоразумений между фабрикантами и рабочими. Вопросы, касавшиеся проблемы роли и участия фабричной инспекции в разрешении острых социально-трудовых конфликтов между рабочими и предпринимателями поднимались уже современниками. Участковый фабричный инспектор с солидной практикой А.В. Клепиков свидетельствовал, что не раз встречал людей, которые думали, что фабричные инспектора существуют только на случай забастовок, что вся их деятельность сводилась к тому, чтобы прекращать забастовки[i]. Так ли это? Спектр оценок действий фабричных инспекторов в вышеназванных условиях достаточно широк: от «записок» жандармского полковника, затем генерала Н.И. Воронова, работ фабричных инспекторов, В.П. Литвинова-Фалинского, А.А. Микулина, в том числе самого А.К. Клепикова, писавшего под псевдонимом С. Гвоздева, до марксистских публицистов – В.И. Ленина и М.Г. Лунца. Фабричные инспектора, связывая самую трудную и ответственную роль фабричной инспекции с ее деятельностью во время серьезных недоразумений и забастовок[ii], указывали на двойственное положение фабричной инспекции[iii], в котором она оказалась с первых шагов своей деятельности. С одной стороны, она должна была стремиться отстаивать интересы рабочих на основе строгого соблюдения фабрично-трудовых законов, и такая деятельность в известной мере способствовала как искоренению существующих прежде прямых злоупотреблений, так и некоторому улучшению условий труда и быта рабочих. С другой стороны, инспекция была обязана наблюдать за сохранением порядка на фабриках. Забастовка же, составляя по закону до 1905 г. уголовное преступление, являлась нарушением этого порядка. Даже представители МВД, которые постоянно вели межведомственную борьбу с инспекцией, подчинявшейся Министерству финансов, признавали, что фабричные инспектора становились важными фигурантами при возникновении забастовок – особенно накануне и в самом начале. Генерал Н.И. Воронов в своих записках указывает на 18 случаев в течение 15 лет в бытность своего руководства Владимирским губернским жандармским управлением, когда рабочие прекращали работу, но благодаря энергии и старанию фабричной инспекции удавалось очень скоро вразумить и убедить их в неосновательности своих претензий, и они принимались за работу[iv]. Публицисты марксистского направления В.И. Ленин и М.Г. Лунц в целом критиковали деятельность фабричной инспекции, определяя ее полномочия полицейскими задачами бюрократического самовластия. М.Г. Лунц считал, что фабричные инспектора во время стачек выступают в роли «опекуна» или, вернее, «пресекателя и предупредителя»[v] столь опасных правительству рабочих волнений. В.И. Ленин, следуя своей хлесткой публицистической манере, охарактеризовал фабричных инспекторов «полицейскими урядниками» и «полицейскими служителями»[vi], и эти названия затем стали часто использоваться советскими исследователями при оценке деятельности этого государственного института в целом. Советская историческая литература активно использовала в своих работах статистические обследования промышленности, проводимые фабричной инспекцией, но в вопросах, относящихся к ее посреднической деятельности между рабочими и предпринимателями, она твердо стояла на классовом подходе. В немногочисленных трудах, которая оставила советская историография[vii], в конечном итоге все сводилось к критике деятельности фабричной инспекции, как еще одного полицейского учреждения. Упускалась живое и деятельное участие фабричных инспекторов в предупреждении и разрешении трудовых конфликтов во время стачек, в мирном урегулировании отношений рабочих и предпринимателей. Сегодня интерес исследователей к проблеме, связанной с ролью фабричных инспекторов в фабричной жизни дореволюционной России, возрастает. В книге А.Ю. Володина «История фабричной инспекции в России, 1882-1914 гг.», вышедшей в Москве в 2009 г., наряду с другими вопросами поставлена проблема, связанная с определением роли и места посредничества фабричной инспекции во взаимоотношениях рабочих и предпринимателей. Автор сконцентрировал свое внимание на «жалобном движении» среди рабочих как особой формы выражения протеста рабочих в дореволюционной России[viii]. Остается нерешенной, и требуют дальнейшего рассмотрения проблема посреднической роли фабричных инспекторов в разрешении острых социально-трудовых конфликтов между рабочими и предпринимателями во время стачек. Решению этой задачи и посвящена данная статья. Очевидно, что поставленная задача может быть реализована на микроуровне, по материалам архивов органов местной власти, участвовавших в ликвидации стачек и наказании забастовщиков. В качестве объекта исследования была выбрана стачка рабочих на Гусевской фабрике Ю.С. Нечаева-Мальцова, продолжавшаяся с 23 февраля по 5 февраля 1898 г. в фабричном поселке Гусь-Хрустальном Меленковского уезда Владимирской губернии. Промышленное предприятие, принадлежавшее известному фабриканту и меценату[ix] Нечаеву-Мальцову, представляло собой крупный текстильный комбинат, на котором были сосредоточены прядильное, ткацкое, крутильное, отбельное и другие дополнительные производства и было занято более 4 тыс. рабочих. Отметим также, что эта забастовка была одна из крупнейших по количеству участников и продолжительности и привлекла к себе пристальное внимание всех местных и центральных властей, которые командировали на ее ликвидацию своих представителей. Выбор этого объекта обусловлен также хорошим состоянием источниковой базы. В государственном архиве Владимирской области (далее ГАВО) хорошо и достаточно полно сохранились делопроизводственные материалы ряда государственных институтов губернского уровня – Старшего фабричного инспектора Владимирской губернии (ф. 266), Владимирского окружного суда (ф.108), Владимирского губернского жандармского управления (ф.704), Канцелярии губернатора (ф.14) и др. Делопроизводство фабричной инспекции, представляющее собой наиболее информативный и достаточно объективный вид документов с элементами предварительного анализа описываемых событий, раскрывает стратегию и тактику властей в отношении острых социально-трудовых конфликтов, переходящих в стачки. Особенно интересны доклады фабричных инспекторов. Подчас это – небольшие «повести» с яркими картинами личностного восприятия происходившего и глубоким аналитическим компонентом, направленным на выявление причин конфликтов и стачек. Комплекс используемых документов позволяет проследить действия фабричных инспекторов, проанализировать их позицию поведения во время забастовки на Гусевской фабрике и определить роль фабричной инспекции в этих событиях. В острые моменты взаимоотношений рабочих и фабрикантов, какими являлись стачки, российское правительство особую ответственность за происходящее возлагала на фабричную инспекцию. Закон 3 июня 1886 г., являвшийся, по отзыву современников, «19-м февраля» для рабочих[x], предоставлял фабричной инспекции широкие полномочия по урегулированию взаимоотношений между рабочими и предпринимателями. «Правилами о надзоре за заведениями фабричной промышленности и о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих»[xi], являвшимися составной частью этого закона, согласно ст. 7 на фабричных инспекторов была возложена обязанность «по принятию мер к предупреждению споров и недоразумений между фабрикантами и рабочими, путем расследования на месте возникших неудовольствий и миролюбивого соглашения сторон». С этого времени фабричная инспекция начинает играть важную роль в предупреждении и урегулировании социально-трудовых конфликтов, в том числе стачек, а фабричный инспектор становится одной из центральных фигур этих событий. Недовольство рабочих на фабриках Ю.С. Нечаева-Мальцова возникло, как и повсюду, со вступлением в действие с 1 января 1898 г. закона о сокращении рабочего времени от 2 июня 1897 года. Старший фабричный инспектор Владимирской губернии В.Ф. Свирский по опыту других фабрик, переходивших в связи с изданием этого закона на сокращенный рабочий день, предвидел возможность появления недовольства среди рабочих и предупреждал об этом управляющего Гусевской конторой Ф.А. Андреева в письме от 10 декабря 1897 г.[xii] Для предотвращения выступлений рабочих фабричный инспектор советовал управляющему перейти, по примеру большинства владельцев крупных фабрик Владимирской губернии, с 24-х на 18-ти часовую работу и сделать небольшую надбавку к заработной плате, возмещавшую сокращение рабочего времени. Но Андреев, по его же словам, вследствие задержки поставки машин из Англии и многочисленных заказов был поставлен условиями производства в необходимость работать не менее 21 часа в сутки. Он говорил, что советовался с главноуправляющим «Акционерного общества Мальцовских заводов» С.И. Щегляевым о введении 18-ти часовой работы, но получил отказ с угрозой увольнения в свой адрес. Свирский не стал настаивать на своем предложении и разрешил Андрееву на основании ходатайства от имени рабочих, предусмотренного инструкцией о распространении закона 2 июня 1897 г., отступить от общих норм этого положения и установить рабочий день, применив работу в 3 смены по 7 часов двумя комплектами. Новый режим производства выбивал рабочих из привычной трудовой колеи. В конце 1897 г. и в начале 1898 г. на многих фабриках Владимирской губернии при переходе с 1 января 1898 г. с 24 на 18 час. рабочий день прежние расценки были повышены на 25 и даже на 30% – в зависимости от количества сокращаемого рабочего времени. Под впечатлением слухов гусевские рабочие обратились к управляющему с просьбой повысить и у них расценки на выполняемые работы. Разрешение этого вопроса было отложено до приезда из Москвы главноуправляющего Щегляева, обещавшего «все это дело рассмотреть до Пасхи»[xiii]. Отказавшись ждать, первыми 10 февраля прекратили работу 50 трепальщиков, особенно страдавших от низких расценок. Волнения пошли по другим цехам, в том числе они захватили и относительно высоко оплачиваемых мюльщиков, а также присучальщиков. После того, как управляющий обещал повысить расценки, стачка трепальщиков прекратилась[xiv]. По горячим следам этих событий управляющий срочно послал старшему фабричному инспектору письмо, в котором его известил, что прядильщики и трепальщики недовольны заработками, и просил приехать «для выяснения претензий вышеозначенных рабочих»[xv]. В письме от 12 февраля 1898 г. В.Ф. Свирский рекомендовал фабричному управлению Гусевской фабрики действовать очень осторожно. Он писал: «Если рабочие спокойны и просят только искомой прибавки, то ее можно сделать; если же брожение среди рабочих примет угрожающий характер, уступки со стороны конторы будут несвоевременны и могут внушить рабочим пагубную уверенность в том, что лишь угрозой забастовки и другими незаконными действиями они могут достигнуть улучшения своего положения»[xvi], т.е. фабричный инспектор совершенно определенно проявил себя отнюдь не защитником интересов рабочих. Было условлено, что одновременно с главноуправляющим С.И. Шегляевым на фабрику прибудет участковый фабричный инспектор Л.А. Сахарнов, чтобы содействовать мирному соглашению рабочих с предпринимателями и засвидетельствовать новые тарифы на оплату труда. В случае возникновения осложнений Сахарнову было поручено вызвать Свирского телеграммой. Фабричные инспектора согласно своим должностным инструкциям были обязаны препятствовать появлению забастовок, а при их возникновении находится на месте событий. Ст. 14 «Наказа чинам фабричной инспекции», утвержденного министром финансов 11 июня 1894 г.[xvii], предписывала: «Для предупреждения и содействия прекращению серьезных забастовок в работе, волнений и беспорядков рабочих старший фабричный инспектор обязан незамедлительно являться в место нарушения порядка для совместных с участковым инспектором действий к изысканию на месте причин означенных явлений и к миролюбивому соглашению сторон и оставлять означенное место не прежде, как по восстановлении правильного течения промышленных дел»[xviii]. Действия фабричной инспекции в самом начале забастовки на Гусевской фабрике подробно изложены в материалах свидетельских показаний[xix] и донесении о забастовке[xx] фабричного инспектора Сахарнова. Обстоятельства сложились так, что участковый инспектор Сахарнов сам стал свидетелем начала забастовки. Утром 21 февраля инспектор узнал, что С.И. Щегляев находит «заработную плату рабочих недостаточной» и «если возможность будет, то он прибавит»[xxi]. Эти слова главноуправляющего он передал рабочим, которые на следующий день были подтверждены самим Щегляевым. С 1 февраля 1898 г. повышалась заработная плата прядильщикам на 8-15%, но конкретно вопросами урегулирования заработка ткачей и рабочих других специальностей должна была заняться фабричная администрация под руководством управляющего Андреева и директора-англичанина В.Я. Эджа. После разговора с главным управляющим рабочие, по словам Шегляева, «разошлись едва, не расцеловавшись»[xxii]. В тот же день в 15 ч. 50 мин. он телеграфировал В.Ф. Свирскому: «Все улажено к обоюдному удовольствию. Дело было раздуто»[xxiii]. В понедельник 23 февраля, когда началась стачка, работы на фабрике производились как обычно, но вскоре между рабочими стал распространяться слух, что обещания, данные накануне, не будут выполнены, т.к. объявлений о новых расценках не было вывешено в цехах. Рабочие большой толпой собрались у дома Щегляева, но управляющий на этот раз с ними разговаривать не стал. Затем рабочие пришли к фабричному инспектору и заявили, что они хотят видеть Щегляева, который «их не принимает». Выступая в качестве посредника, Сахарнов заверил их, что «все, что сказано, будет исполнено»[xxiv] и, следуя должностной инструкции, попытался уговорить рабочих вернуться к своим рабочим местам, но безуспешно. Все эти проволочки, связанные с утверждением расценок и вывешиванием объявлений, переполнили чашу терпения рабочих. «Около 6 вечера работа уже бросалась, – писал Сахарнов, – рабочие выходили из фабрики»[xxv]. На этот раз уговоры участкового фабричного инспектора, занявшего примирительную позицию, не повлияли на рабочих. Пытаясь достигнуть миролюбивого соглашения между заинтересованными сторонами и не допустить возгорания серьезного конфликта на фабрике, делая все от него зависящее, Сахарнов не смог воспрепятствовать началу забастовки. В донесении начальству, составленном на следующий день после событий, слышатся оправдательные нотки его участия в происшедшем, хотя никакой вины или оплошности в действиях инспектора, который строго следовал должностной инструкции, фактически не было. Поводом к стачке стало невыполнение обещаний фабричной администрацией, данных ею накануне рабочим, а точнее – отсутствие объявлений о новых тарифах на оплату труда. В.Ф. Свирский в отчете о стачке совершенно справедливо обвинял фабричное управление в том, что оно «спровоцировало» начало забастовки. Контора во главе с директором «не потрудилась, хотя для этого было достаточно времени, изготовить хотя бы в тот же день требуемые табели и объявления, которые могли быть немедленно засвидетельствованы фабричной инспекцией и выставлены к началу работ». Ожидаемые объявления с новыми расценками появились только к утру 24 февраля, когда забастовка уже началась[xxvi]. Если до начала стачки можно видеть понимание фабричной инспекции требований рабочих и ее желание стать арбитром между ними и администрацией фабрики, то совсем иной становится ее позиция в разгар стачки, которая сводится к поискам поддержки в силовых структурах. Это нельзя сбрасывать со счетов при реконструкции развития забастовки на основе сравнительного анализа донесений различных представителей власти «наверх» в министерства в сочетании с использованием материалов судебного следствия и документов судопроизводства. На втором этапе забастовки, когда она стала фактом, фабричная инспекция согласно указаниям из Петербурга заняла жесткую неуступчивую позицию по отношению к обоим фигурантам стачки, и, прежде всего, к рабочим. Секретный циркуляр МФ от 8 апреля 1897 г. за № 9677[xxvii] предписывал чинам фабричной инспекции «при возникновении стачки или забастовки принять все меры к убеждению рабочих немедленно возобновить прерванные работы, разъяснив им всю строгость наказания, которым они подлежат за незаконные действия. Инспектор должен был объявить рабочим, что заявления их не могут быть приняты и рассмотрены до тех тор, пока они не приступят к обычным занятиям и не прекратят беспорядка, непредусмотренного законом. В документе Министерства финансов была очерчена четкая линия поведения фабричных инспекторов при возникновении стачек, которая была направлена на скорейшую ликвидацию вспыхнувшего недовольства среди рабочих. К вечеру 23 февраля тарифы на оплату труда были выработаны, и рабочие просили директора фабрики подписать новые расценки, но Сахарнов заявил, что до того момента, как они встанут к своим станкам, он не может утвердить эти документы[xxviii]. В условиях начавшейся стачки уступки рабочим в соответствии с секретными предписаниями были невозможны. 24 февраля, когда на фабрику прибыл В.Ф. Свирский, рабочие пожаловались ему на фабричную администрацию и заявили, что пока их требования об увеличении платы не будут удовлетворены, они работать не станут. Действуя по разработанной инструкции строго в соответствии с «Наказом чинам фабричной инспекции» и секретными циркулярами, старший фабричный инспектор, разъяснив рабочим всю тяжесть уголовной ответственности за их противозаконные действия, попытался предпринять все зависящие от него меры по предотвращению забастовки путем примирения сторон, но безрезультатно. После двукратных продолжительных переговоров с рабочими В.Ф. Свирский послал губернатору секретное донесение[xxix], в котором сообщал, что «23 февраля около 3600 рабочих прекратили работы среди срока найма и требовали повышения платы и изменения условий найма». Это деяние, по оценке старшего фабричного инспектора, подходило под ст. 1358(1) Уложения о наказаниях, и им «были приняты все меры к выяснению незаконности подобного действия и к возобновлению работы фабрики» (курсив мой – С.Г.). В течение нескольких часов Свирский имел объяснение с многочисленными группами рабочих. Не смотря на уговоры и разъяснения фабричного инспектора, «рабочие упорно настаивали на всеобщем повышении платы», без чего начать работу не соглашались. Свирский посчитал, что «при таких условиях уступки стачечникам имели бы деморализующее действие» (курсив мой – С.Г.). В случае дальнейшего упорства рабочих он предлагал «приступить к принудительному расчету» и «закрыть для уволенных харчевой магазин». Старший фабричный инспектор также просил губернатора «отправить в Гусь войска». Он полагал, что «в виду смирного настроения рабочих одной и много – двух рот пехоты было бы вполне достаточно, как для охраны желающих работать, так и на случай возможных осложнений»[xxx]. То, что происходило в среде рабочих в последующие после 24 февраля дни, обстоятельно изложено в донесении Свирского в Департамент торговли и мануфактур от 26 апреля 1898 г.[xxxi] В примечании ст. 14 «Наказа чинам фабричной инспекции»[xxxii] было указано, что старший фабричный инспектор обязан представить в Департамент торговли и мануфактур подробный письменный отчет о «ходе и исходе» забастовок. Эти документы, составляющие, как правило, десятки страниц, дают не только богатый фактический материал, но и служат ценным источником для анализа деятельности фабричной инспекции. Вечером 27 февраля с батальоном гренадер на фабрику прибыл вице-губернатор князь Н.П. Урусов. Кульминационным моментом в стачке были события 28 февраля, когда число забастовщиков составило более 4 тыс. Это выразилось в противостоянии на поселковой площади огромной толпы рабочих численностью около 3 тыс. чел. с войсками в количестве 400 чел., вызванными для подавления забастовки. Рабочие требовали освободить арестованных. Попытка солдат очистить площадь не удалась. Не предпринимая никаких активных действий, трехтысячная толпа стачечников сплошной массой стояла напротив солдат до 7 часов вечера, а затем спокойно разошлась по домам[xxxiii]. За годы борьбы со стачками властями был наработан определенный набор действий против забастовщиков, который нашел отражение в ряде конфиденциальных циркуляров Министерства внутренних дел полиции и Министерства финансов фабричной инспекции. Самым одиозным из них стало секретное распоряжение МВД от 12 августа 1897 г. за № 7587[xxxiv], изданное правительством в условиях нарастания забастовочного движения. В этом документе Департамент полиции предлагал начальникам губерний объединить усилия всех местных чиновников «для полного согласования деятельности правительственных властей во всех случаях проявления каких-либо признаков волнений в рабочей среде». При возникновении стачки местные власти совместными усилиями должны были рабочих, отказавшихся продолжать работу по заключенному трудовому договору, рассчитать и выслать на родину, а – упорствующих в забастовке, «удалить по этапу». Всех рабочих, оказавших в какой-либо форме сопротивление распоряжениям администрации, а также замеченных в подстрекательстве других рабочих к сопротивлению или противодействию полиции, предписывалось подвергать аресту. Все дела о стачках и забастовках министр внутренних дел настоятельно рекомендовал расследовать на основании «Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», изданном 14 августа 1881 г.[xxxv], предусматривавшего административное наказание помимо суда в виде высылки до 5 лет в отдаленные губернии под особый надзор полиции. Департамент торговли и мануфактур сообщил о циркуляре от 12 августа 1897 г. старшим инспекторам с грифом «совершенно секретно», и участковым инспекторам этот документ показывался «по секрету». Они должны были действовать, не выходя из пределов этих указаний[xxxvi]. Министерские циркуляры предписывали местным властям применять против забастовщиков меры административного воздействия репрессивного характера «в порядке положения об охране». Полиция действовала против забастовщиков, руководствуясь секретными распоряжениями МВД, фабричная инспекция по приказу финансового ведомства обязана была ей в этом помогать. Таких инструкций не знал ни один из западноевропейских инспекторатов. Местная власть в лице губернской администрации была напугана произошедшими в Гусе 28 февраля 1898 г. волнениями рабочих, и дальнейшие ее действия происходили по сценарию из Петербурга. Дополнительно потребовалась присылка казаков из Москвы, с прибытием которых прошла новая волна арестов. По делу о стачке было начато судебное следствие. Жандармы приступили к расследованию по «Положению об охране». Рабочим, не ставшим на работу в понедельник 2 марта, вице-губернатор объявил принудительный расчет. Забастовщикам была прекращена выдача продуктов в кредит из фабричной лавки. Старший фабричный инспектор составил от имени конторы объявления для рабочих о снабжении их продуктами питания по новым расчетным книжкам, о порядке увольнения и о новом найме с 3 марта желающих работать на прежних условиях. Свирский по этому поводу заявил, что меры эти были полезны в воспитательных целях и «способны внушить рабочим, что объявления, выставляемые от имени администрации, не пишутся попусту»[xxxvii]. В тоже время старший фабричный инспектор пытался облегчить участь рабочих. Отсылка паспортов и заработной платы на родину для всех «дальних» рабочих, живших в достаточном отдалении от Гуся, представляла большое неудобство и была для них, по выражению инспектора, «тяжелой карой». Он лично «упросил» вице-губернатора, чтобы виды на жительство и заработок забастовщикам были вручены полицией здесь же на фабрике. Однако несколько сотен рабочих, главным образом, из ближайших к Гусю волостей вынуждены были идти домой в свои волостные правления за 15-25 верст (от фабрики) и потом возвращаться обратно, чтобы успеть к новому набору. В последующие дни упорство забастовщиков было сломлено, и возбуждение постепенно спало. 4 марта на работу вышло 230 чел., 5 марта – 2000 чел., 6 марта Гусевская фабрика работала при полном комплекте рабочих[xxxviii]. Сопоставляя отчет старшего фабричного инспектора о стачке с материалами следствия, можно заключить, что до начала забастовки фабричная инспекция, представляемая Сахарновым, склонялась и не редко на сторону рабочих. Свирский же, представлявший ее лицо во время забастовки, занял совершенно определенную позицию – сторону администрации фабрики, квалифицировав требования рабочих о прибавках как незаконные «домогательства», а стачку назвал «незаконным образом действий». Естественно, что переговоры его с рабочими были безуспешными. Свирский счел «логическим последствием» начавшееся увольнение рабочих, закрытие отпуска продуктов из фабричной лавки и выселение из квартир «наиболее упорных» забастовщиков. Мало того, фабричный инспектор первым высказался за прибытие войск для охраны фабричного имущества. Поведение и действия фабричных инспекторов во время забастовки на гусевских фабриках Ю.С. Нечаева-Мальцова было типичным для многих других подобных случаев по всей России. Главная позиция, которой должны были неукоснительно следовать фабричные инспектора во время забастовки, состояло в том, чтобы не на йоту не уступать забастовщикам в их требованиях, даже в том случае, когда на это были согласны сами фабриканты. Из «мирового судьи», чья роль отводилась фабричному инспектору до начала стачки, он превращался в «полицейского урядника», стоявшего на страже государственного порядка и спокойствия. В ходе стачки фабричные инспектора, как бы они в душе не симпатизировали рабочим, встали на защиту администрации Гусевской фабрики, руководствуясь полицейско-охранительным характером антизабастовочного законодательства, сохранявшимся вплоть до 1905 года. В целом же это отражало через поведение фабричной инспекции слабую чувствительность бюрократического аппарата к модернизации российского общества, осуществлявшейся в направлении необходимости социальных реформ, которые бы вплотную коснулись положения в России человека труда. Примечания [1] © С.Р.Глазунов [i] Клепиков А.К. (Гвоздев С.) Записки фабричного инспектора. (Из наблюдений и практики в период 1894-1908 гг.). М., 1911. С. 204. [ii] Литвинов-Фалинский В.П. Фабричное законодательство и фабричная инспекция. СПб., 1904. С. 335. [iii] Микулин А.А. Фабричная инспекция в России. 1882-1906. Киев, 1906. С. 142. [iv] Воронов Н.И. Записки Николая Ираклиевича Воронова о событиях Владимирской губернии. Владимир, 1907. С. 45. [v] Луни, М.Г. Из истории фабричного законодательства, фабричной инспекции и рабочего движения в России: Сб. ст. М., 1909. С. 85. [vi] Ленин В.И. Новый фабричный закон // Полн. собр. соч. Т. 2. С. 294. [vii] Шелымагин И.И. Фабрично-трудовое законодательство в России (2 пол. XIX в.). М., 1947; Он же. Законодательство о фабрично-заводском труде в России. 1900-1917. М.,1952; Вовчик А.Ф. Политика царизма по рабочему вопросу в предреволюционный период (1985-1904). Львов, 1964; Лаверычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России (1861-1917). М., 1972. [viii] Володин А.Ю. История фабричной инспекции в России, 1882-1914 гг. М., 2009. С. 134-143. [ix] На деньги Юрия Степановича Нечаева-Мальцова была приобретена коллекция и возведено здание для Музея изящных искусств в Москве, построен Георгиевский собор в Гусь-Хрустальном, для росписи которого был приглашен В.М. Васнецов, и многое другое. [x] Обнинский П.Н. Новый закон об организации фабричного надзора // Юридический вестник. 1887. Кн. 1. С. 115. [xi] Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3-е. Т. VI. – СПб., 1888 (далее – ПСЗ-III. Т. VI). № 3769. [xii] ГАВО. Ф. 266. Оп. 1. Д. 815. Л. 69. [xiii] ГАВО. Ф. 108. Оп. 1. Д. 531. Л. 345-351. [xiv] Рабочее движение в России 1895-фервраль 1917 г. Хроника. Вып. IV. 1898 г. СПб., 1997. С. 77; ГАВО. Ф. 266. Оп. 1. 815. Л. 1. [xv] ГАВО. Ф. 266. Оп. 1. Д. 815. Л. 1-3. [xvi]Там же. Л. 29. [xvii] Сборник узаконений, правил и распоряжений по делам, касающимся фабричной инспекции (далее – СбУПР по ФИ). Вып. I. СПб., 1898. С. 28-54. [xviii] Устав о промышленности (фабричной, заводской и ремесленной и устав пробирный). СПб., 1899. С. 271-272. [xix] ГАВО. Ф. 108. Оп. 1. Д. 530. Л. 94-96. [xx] ГАВО. Ф. 266. Оп. 1. Д. 815. Л. 40-41. [xxi] ГАВО. Ф. 108. Оп. 1. Д. 530. Л. 94. [xxii] Там же. Л. 23. [xxiii] ГАВО. Ф. 266. Оп. 1. Д. 815. Л. 34. [xxiv] Там же.. Л. 41. [xxv] ГАВО. Ф. 108. Оп. 1. Д. 530. Л. 94. [xxvi] ГАВО. Ф. 266. Оп. 1. Д. 815. Л. 56. [xxvii] ГАВО. Ф. 266. Оп. 1. Д. 2258. Л. 37. [xxviii] ГАВО. Ф. 266. Оп. 1. Д. 815. Л. 41. [xxix] Там же. Л. 42. [xxx] ГАВО. Ф. 266. Оп. 1. Д. 815. Л. 42. [xxxi] Копия донесения старшего фабричного инспектора Владимирской губернии в Департамент торговли и мануфактур, хранящаяся в ГАВО, была опубликована в сборнике документов по рабочему движению. См.: Рабочее движение в России в XIX веке. Т. IV. 1895-1900. Часть вторая. 1898-1900 . М.1963. С. 122-132. [xxxii] Устав о промышленности. СПб., 1899. С. 272; СбУПР по ФИ. Вып. I. С. 34. [xxxiii] ГАВО. Ф. 14. Оп. 5. Д. 1133. Л. 59-60 [xxxiv] ГАВО. Ф. 266. Оп. 1. Д. 2258. Л. 38-39; ГАРО. Ф. 5. Оп. 4. Д. 2929. Л. 1-2. [xxxv] ПСЗ-III. Т. I. № 350. [xxxvi] Клепиков А.К. (Гвоздев С.) Записки фабричного инспектора. М., 1911. С. 207. [xxxvii] ГАВО. Ф. 266. Оп. 1. Д. 815. Л. 59. [xxxviii] ГАВО. Ф. 14. Оп. 5. Д. 1133. Л. 62.
Вернуться к оглавлению V Международной научной конференции
|
|
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
|
Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании всегда ставьте ссылку |
